Злая корча. Книга 2

По поводу этих военных кампаний Петра возникает несколько вопросов, которые «приличным» историкам не пристало обсуждать даже в кулуарах. Например, как так вышло, что Петр в своих походах два раза попал на эпидемии эрготизма? Болезнь ведь далеко не каждый год появлялась, следующая эпидемия официально будет описана в России только в 1785 году (понятно, что в реальности эпидемии происходили значительно чаще, просто не фиксировались, но тем не менее). Не может ли так оказаться, что связь здесь обратная — сами эти эпидемии и спровоцировали конкретные военные кампании? Поскольку Петр воевал постоянно, это покажется явной натяжкой, но речь не о том, что Петр съел каравай хлеба и вдруг захотел пойти в новый поход, а о создании предпосылок. Почему в Персии создалась провоцирующая вторжение ситуация? Почему в России параллельно с персидским походом шел тарский бунт с самосожжениями, подавляемый карателями посмертным четвертованием, сажанием на кол заживо и подвешиванием за ребра? Также здесь можно вспомнить и Наполеона, чей поход на Россию происходил на фоне четырехлетней волны эпидемий эрготизма.

Другой вопрос — как так получается, что эпидемии эрготизма идут в разных местностях и даже в разных странах одновременно? Какой внешний фактор может на это влиять? Климатический? А что влияет на сам климат? И здесь возникает еще один, совсем уже странный вопрос: почему в это же время (в обоих упомянутых 1710 и 1722 гг.) происходят нашествия саранчи? «Несчастенъ былъ для Малороссіи 1710 годъ: моровая язва не только свирѣпствовала въ Кіевѣ, но въ Черниговѣ и другихъ городахъ. Въ то же время не малое нанесла разореніе сему краю саранча, истребившая весь яровый хлѣбъ и даже траву»[56].

Во втором случае во Франции и Украине саранча была в 1720 году, потом саранча появилась в Италии и опять во Франции в 1721 году. В это же время, пока в одних частях Европы бушевал эрготизм, с 1720 по 1722 год мор, считающийся чумой, унес жизни половины населения Марселя. Было нашествие саранчи непосредственно и в 1722 году, но совсем уже далеко, даже не в Европе. Этот год известен как «Год саранчи» в Америке (следующий раз она там появится только четверть века спустя). Традиционно считается, что та саранча была ядовитой — индейцы, вынужденные из-за нехватки пищи, уничтоженной саранчой, есть саму саранчу, покрывались язвами и умирали[57] (впрочем, кто поручится, что дело было именно в поедании саранчи, и такая общепринятая трактовка событий обязательно верна, а не представляет собой очередные «зерна ягеля» или «смертоносную полынь»?)

Глава 3 Междисциплинарные пляски

Писатель XVII века упоминает монаха-капуцина из Таранто. Он тоже стал жертвой паука. Его танец привлек такое внимание, что сам кардинал Каэтано пришел посмотреть на него. Как только монах увидел красную сутану посетителя, тотчас, странно жестикулируя, прыгнул к нему и обнял бы, если бы тот не отстранился. Он отказался танцевать и обращать внимание на музыку, которая до того момента приводила его в восторг, но страшно опечалился, и дело кончилось обмороком. Кардинал оставил монаху свою красную сутану и ушел, а монах немедленно вскочил на ноги и пустился в буйный пляс, прижимая к себе сутану.

Генри Мортон. Прогулки по Южной Италии

Необходимость комплексного изучения истории эпидемий эрготизма и влияния этих эпидемий на саму историю поднимается редко. Только в последнее время понимание этой проблемы иногда начинает проявляться. Например, в работе Аллесандро Тарсия «Дьявол в снопах: Эрготизм в Южной Италии» подчеркивается необходимость междисциплинарного подхода к изучению вопроса: