Злая королева

— Я спросил ее об этом. Она сказала мне, что король Севона будет жить, но не говорила, что именно король Чаллен. Ты убила одного короля и спасла другого… меня. Наполовину смерть, наполовину жизнь.

Так, так. Вот и лазейка. «Приятно было знать». Но когда я спасла Рота? В битве с троллями?

— Как этот Питер завоевал тебя? — спросил он, отступая назад.

Ох. Он все еще об этом? Мне нужно было сменить тему и быстро, пока его вопросы не заставили меня хотеть плохих, плохих вещей. Например, больше поцелуев.

Стараясь говорить раздражительно, я сказала:

— Почему тебя это волнует? Хочешь пройти прослушивание на роль моей второй половинки?

— Ответь на вопрос, колдунья. — его язвительный тон привел бы меня в восторг при других обстоятельствах. — Хотя, нет. Я бы предпочел узнать, почему он стеснялся тебя. Сомневаюсь, что он знал, что ты колдунья.

Мои щеки вспыхнули. Я никогда не чувствовала себя такой беззащитной. Желая укрепить свою защиту, позволила своей мстительной стороне ответить.

— Я отвечу на два вопроса по цене одного. Потому что я очень щедрая. Во-первых, он завоевал меня тем, что писал милые записки и придумывал предлоги, чтобы приехать ко мне. Он не сажал меня в тюрьму, не мешал мне искать пропавшую сестру и не сводил на нет мою магию металлическим ошейником. Во-вторых, он стеснялся меня, потому что я отличалась от нормальных людей. — я показала кавычки. — Я могу часами смотреться в зеркало, поэтому, конечно, тщеславная. Я не всегда улыбаюсь, поэтому, конечно, ворчливая и холодная. Меня не всегда волнует, что обо мне думают другие, поэтому, конечно, я сноб.

Рот почесал челюсть, ничем не выдавая себя.

Расстроившись, я подвинула игрока.

— Однажды ты признался, что ненавидишь свою магию. Расскажи мне, почему.

Он собрался и признался:

— Мой младший брат, Доминик, следовал за мной повсюду. Однажды меня ранили во время тренировки. Я хотел отдохнуть, хотел тишины и покоя, но Дом оставался рядом и говорил без умолку. Оглядываясь назад, я понимаю, что он беспокоился обо мне и надеялся, что мне станет легче. Но мне было больно и все злило, и я сорвался. Я сказал ему не говорить больше ни слова, уйти и никогда не возвращаться. Казалось бы, безобидные слова. Я даже не подозревал, что у меня проявилась способность внушения. Он действительно ушел и не вернулся. Мы нашли его тело несколько недель спустя. Его убила стихия.

Рот говорил без каких-либо эмоций, но готова поклясться, что почувствовала его мучения.

— Мне очень жаль. — хоть он и не спрашивал, но я все-равно призналась: Знаю, каково это — случайно причинить вред тому, кого любишь. Я осушила свою мать. Если бы не я, она была бы жива. Я уже забыла о своем горе, но мое сердце по-прежнему покрыто шрамами.

— Шрамами. Да, — прохрипел он, продвигаясь вперед. — Эти шрамы — постоянное напоминание о самой страшной ошибке, которую я когда-либо совершал.

Я кивнула.

— Я до сих пор продолжаю надеяться, что в будущем меня ждет только лучшее. Но увы.

Его щеки покраснели от чувства вины.

— Какая у тебя природная магическая способность? Та, с которой ты родилась.

И снова у меня возникли противоречивые желания. Я не хотела говорить ему, но и проигрывать игру тоже не хотела.

— Зеркала. Я научилась видеть вещи, когда умерла моя мать. — я позволила своему солдату преследовать его. — Ты знал, что наши сестры были влюблены?

— Да.

Когда он больше ничего не сказал, я запротестовала.

— Ты не должен продвигать солдата за односложный ответ.

— Тогда задай другой вопрос.

Я долго думала, а затем сказала:

— Если бы ты не был членом королевской семьи, то кем бы ты был?

— Солдатом, — сказал он без колебаний. — Война — это то, что я знаю, то, в чем я хорош. — Рот выдвинул вперед того же солдата, что и раньше, затем указал на мой живот. — Как ты поранилась? Точнее, из-за чего ты ушибла ребра?

Мне была интересна его реакция, поэтому я ответила:

— Можешь поблагодарить Аннику, которой ты доверяешь больше других. Она любит бить меня метлой.

Он затих, напрягшись еще больше, чем прежде.

— Я позабочусь об этом.

Его голос… Кажется, я никогда не слышала от него такой угрозы. Мне стало почти жаль Аннику. Почти.

— Может быть, я лгу. — я еще не передвинула солдата, так что он не знал точно. — Может быть, я специально навредила себе, надеясь завоевать твое сочувствие.

— Я бы хотел, чтобы ты приняла мое сочувствие. Вместо этого ты только обзываешь меня. Особенно когда я делаю что-то хорошее.

Правда? Может быть, ему это… нравилось?

— Клянусь, — добавил он, угрожающим голосом. — Анника больше не причинит тебе вреда.

Ох. И что же он планировал сделать?

— Я не буду благодарить. — я задрожала, когда сделала еще один ход на доске. — Ты когда-нибудь вспоминаешь наш поцелуй?

Молчание затянулось, и мне показалось, что он откажется отвечать. Затем Рот сказал:

— Постоянно.

Я задрожала сильнее.

— А ты вспоминаешь о нашем поцелуе? — спросил он, и я готова поклясться, что он затаил дыхание. — Ты вообще думаешь обо мне?

Я не была ни такой глупой, ни такой смелой. Поэтому обошла этот вопрос, говоря: