Злая ласка звездной руки (сборник)

— Ну и глупо! — сказал книжник. — Это ведь история уже, большая история, а ты косоротишься. Я ведь не о тебе, я о мире думаю!

Вот ведь как бывает, о мире человек думает, потому и ломает бездумно и беспощадно единичную человеческую судьбу. Лучше бы эти благодетели думали о людях, быть может, тогда бы и судьба мира куда более счастливо выглядела.

Приходил прокуратор.

Этот не обнадеживал, рубил с римской прямотой.

На милосердие суда надеяться не приходилось.

Торговцы рыбой и хлебами были недовольны, что Иксус в свое время накормил толпу голодных и тем лишил их уже подсчитанной прибыли. «Не было этого! — возопил Иксус. — Не было! Легенды проклятые!» — и совсем забыл, что этой легендой совсем недавно гордился. «Гильдия лекарей, — невозмутимо продолжал прокуратор, — недовольна методами лечения, которые применял Иксус в Галилее». «Феденька, да случайно у меня коробка со шприцем и ампулами бициллина оказалась! — простонал узник. — Жене хотел укол сделать, приболела она у меня!» И общество богатых землевладельцев выступило заодно с обществом охраны животных: не понравилось им, как обвиняемый обошелся со свиным стадом в Гергесе. Валютчики недовольны изгнанием из храма, требуют привлечь обидчика за нанесение побоев бичом. Священники недовольны, требуют наказать за незаконное присвоение обвиняемым звания царя Иудейского. А это обвинение уже куда как серьезно, тут уже плетьми не отделаешься, все-таки к бунту подстрекал! «Федя! — задохнулся в камере Иксус. — Да я же иносказательно, я же предупреждал их, что царствие мое не от мира сего!» «Думать надо было, что говоришь, — хмуро сказал прокуратор. — Восстановил людей. Вчера в Синедрионе говорю, праздники все-таки, давайте по обычаю одного узника помилуем? На помилование они сразу согласились. Я уж думал, выгорело наше дело. Не Варраву же им миловать! И что ты, Митрофан Николаевич, думаешь? Именно Варраву они и амнистировали, а тебя, стало быть, — к ногтю! Вот ведь, брат, как бывает!»

Вот и получалось, что разбойник по соседству гулял, не гибель свою неизбежную, а скорое освобождение отмечая. Знал бы о том, с ума бы от радости сошел! Иксус с ревнивой ненавистью прислушался к происходящему в узилище разбойника. Звуки, доносящиеся оттуда, не оставляли никаких сомнений в происходящем.

Иксус вскочил и снова забегал по камере.

«За что?» — этот извечный вопрос русского интеллигента терзал измученную душу бывшего первого секретаря. В принципе вся наша жизнь состоит из вопросов. Начав с любопытствующего «почему», рано или поздно мы задаем вопрос «зачем», который с течением жизни становится все более приземленным «а оно мне надо?». И вот когда ты начинаешь ясно понимать, что тебе ничего не надо, наступает наказание за разочарование, и вот уже ты потрясенно вопишь, глядя в небеса: «За что, Господи? За что?» А просто так, как говорили герои известного советского мультфильма. За твое разочарование жизнью.

Какую фантастическую жизнь дано было прожить Митрофану Николаевичу Пригоде — от рядового и в общем-то безвестного секретаря райкома партии захолустного района провинциальной области до бродячего проповедника, которого предстояло узнать всему миру. Другой бы надулся от гордости, голову вконец потерял, а Митрофану Николаевичу почему-то все это совершенно не нравилось.

О технике распятия он ничего не знал, только не без оснований полагал, что это будет больно.

Пока Митрофан Николаевич Пригода от отчаяния выцарапывал на каменной стенке нецензурные русские слова в адрес Синедриона, римского цезаря и непосредственно тех, кого он считал виновниками своих несчастий, в убежище халдея Мардука заседал штаб его спасения. На этот раз приглашен был жаждущий казни книжник Анна, чтобы по возможности четко разъяснил свою позицию товарищам. И не пойти было нельзя — прокуратор обеспечил явку с участием легионеров, которые приказы выполняли не задумываясь. Одно слово — римские отморозки! Таким только моргни, они любого на крест; словно бабочку, пришпилят и встанут рядом с чувством выполненного долга.

— Не вижу выхода, — сухо сказал книжник. — В конце концов, он сам себя загнал в этот тупик. Оказаться в подходящем месте, в самое нужное время… Нет у нас выхода, да и для него это будет лучшим вариантом. Прав я, Федя? Что бычишься? Скажи людям, прав я или нет?

Прокуратор, которому накануне прозрачно намекнули об ответственности за продажу потенциальному противнику секретного оружия,[19] хмурился и морщился, но с возражениями не спешил.

Софоний вел себя более активно. Как сын пустынь он к Иерусалиму не очень-то и привязан был, никто не мешал ему скрыться в песках и надеяться на то, что люди прокуратора его остановят, было смешно и наивно — дураком прокуратор не был и задерживать того, кто мог свидетельствовать против него, конечно же, не стал бы.

Софоний это понимал, а потому его нападки на хитроумного книжника сразу же приобрели агрессивный характер.