Злая любовь (СИ)

В обеденном зале все уже было готово к трапезе. Марк подвел меня к столу, собственноручно отодвинул для меня стул, а затем занял место рядом. Слуги подали закуски и разлили вино. Затем отец начал беседу, заговорив о теме, которая волновала и интересовала всех в столице. А именно, о прибытии джарганского царя и его свиты.

- Он приехал, чтобы подписать мирный договор, - заявил Вознесенский-старший.

- Скорее, продлить его. Данный договор был подписан десять лет назад, - пояснил мой отец.

- Надо же, джарганцы, - произнесла княгиня Мария. – Они представляются мне диким народом. Да и что взять с тех, кто живет на севере в домах из снега и одевается в шкуры. – Она рассмеялась, а мой отец, покосившись на Марка, спросил:

- Вы ведь тоже были там, на севере. И что можете рассказать о народе Джаргана? – он вопросительно изогнул бровь, а Марк, подобравшись, лениво откинулся на спинку высокого стула, и ответил:

- Дикари, как и сказала моя мать. Все, чем они сильны, это драконы.

- Это неправда, - я не смогла удержаться от негодования. – Джарганцы сильные люди. Мы не выжили бы в подобных условиях. Там вечный снег, вечный холод. Конечно же, они мастерят одежду из теплых шкур. Наши шелка и атлас там выглядели бы нелепо и смешно.

Марк повернулся ко мне и нахмурился. Ему не понравилось то, как я защищала чужой народ.

- Сашенька, милая, - княгиня Вознесенская улыбнулась и тихо заметила, - не стоит оспаривать мнение мужчины, который скоро станет твоим супругом. Вы должны поддерживать друг друга и если вы не согласны с чем-то, что сказал мой сын, то поправлять его, или обсуждать тему, стоит лишь наедине, без посторонних слушателей.

У меня от такой наглости даже рот открылся.

- Что? – спросила я. – Супруги? Я и Марк? – Внутри зародился смех и тут я не выдержала, выпустила непрошенное веселье на волю, позабыв о манерах.

Матушка было велела мне помнить о достоинстве нашего рода, но смех не желал утихать.

- Боже, ну что вы стоите, - поднявшись из-за стола, Елена Петровна подозвала ближе одного из ошеломленных лакеев. – Несите скорее воды! У княжны приступ! Истерика, что уж немудрено после того, что ей довелось пережить.

- Ах, - я вытерла слезы, - пустое, мама. И это была не истерика. Это искренний смех. Никакой свадьбы не будет. Если мы собрались здесь только для этой цели, хочу вам сразу объяснить: я ни за что на свете не стану женой Марка Вознесенского!

- Саша! – ахнула Мария Федосеевна.

- Александра! – эхом повторила за ней моя мама. И только мужчины за столом остались безмолвны. Марк крепко сжал в руке салфетку, его отец, кажется, побледнел, а мой собственный батюшка отчего-то лишь усмехнулся и не сказал ни слова. Ни хорошего, ни плохого.

- Боюсь, я сегодня нарушила все правила, какие только могла. А потому не вижу смысла и дальше находиться здесь и изображать то, чего не чувствую! – сказала я и поднявшись, вышла из-за стола. Затем сделала прощальный поклон и под молчаливыми взорами гостей, даже понимая, насколько грубо поступаю, направилась прочь из зала.

- Это все север ее так испортил! – сказала матушка Марка. – Мы уходим. Мы не потерпим пренебрежения к нашему сыну! Подумать только, а ведь это он спас ее из крепости и написал нам! И вот она, черная неблагодарность!

Мария Федосеевна говорила еще и еще, а я уже не слушала. Шла легкой походкой к себе в комнату. С плеч словно камень свалился и телу сделалось так легко, что казалось, еще миг и я воспарю вверх и полечу, будто птица.

Уже позже, сидя в своей комнате на широком подоконнике и вывернув вперед тюль, чтобы спрятаться за ней, я увидела, как семейство Вознесенских покидает наш дом. Марк забрался в экипаж последним и, ступив на ступеньку, он обернулся, поднял голову и посмотрел в мое окно. Я улыбнулась ему в ответ, жалея о том, что княжич не увидит ни меня, ни моего лица, поскольку между нами был плотный тюль, а в комнате царил мрак.

Тьма, которую я теперь так любила.

************

- И что это было, спрашивается? – отец говорил спокойно, а я стояла навытяжку и пыталась разглядеть эмоции в его взоре. Отчего-то казалось, будто он совсем не злится за то, что я устроила вчера за ужином.

А вот матушка, в отличие от отца, была в ярости. Она сидела в широком кресле в нашей любимой гостиной и так пристально смотрела на меня, что хотелось закрыть глаза, лишь бы не видеть этого взора, полного негодования и непонимания.

- Отец, я хотела поблагодарить тебя, за то, что проявил заботу обо мне, за то, что помог, когда решил, будто мне грозит опасность, но хочу сообщить и тебе, и матушке, что сегодня намереваюсь отправиться в академию, чтобы попросить вернуть меня назад, на север, - сказала и замерла, ожидая всплеска возражений.

Отец молчал и продолжал смотреть. А вот матушка будто дара речи лишилась, увы, правда, ненадолго.

- Александра, да ты с ума сошла! – наконец, сказала она. – Отец приложил столько усилий, он добился того, чтобы тебе дали новое, отличное назначение, а ты… Нет, - мама вздохнула. – Ты определенно лишилась разума. Вернуться на этот проклятый север, в эту, страшно сказать, глубокую дыру…