Злая Русь. Царство

Еще три шага — и я падаю на колени рядом с убитым, прикрывшись щитом, и одновременно с тем сомкнув пальцы на рукояти клинка, торчащего из живота бьющегося в конвульсиях эста…

Удар!

— Твою же ж…

Противник, недолго думая, атаковал, вложив всю силу и вес тела в укол — и узкий штырь его «полукопья» просадил не столь уж и толстую доску защиты насквозь! Он впился в бецепс левой и заставил меня зашипеть одновременно и от боли, и от ужаса… Столбняк ведь могу подхватить на раз-два! Но заполонивший душу страх разжег и ярость, словно порыв ветра жаркое пламя — и освободив меч, я одновременно с тем рванул щит влево, вставая на ноги! Бицепс, в котором застрял штырь, обожгло острой болью, и пелена ярости окончательно затмила мой взгляд, толкнув к безоружному противнику, от неожиданности выпустившему древко «полукопья»…

В следующий миг срубленная голова чудина подлетела вверх — а я, стряхнув с руки щит вместе с вражеским оружием, бешено зарычал и ринулся на тех эстов, что прижали сержантов и Дитриха…

Глава 4

…- Сдохни!!!

Гневный выкрик совпадает с рубящим ударом моего меча — но в горячке я поспешил и атаковал издалека! Однако острие клинка все одно достало шею развернутого ко мне спиной эста с колом, перехватив тому шейные позвонки... Он рухнул вначале на колени, парой секунд спустя распластавшись на животе — а его товарищ успел только развернуться ко мне да поднять перед собой древко «полукопья» со штырем, близнецом оружия, меня ранившего… Отдернуть его назад и обратить против меня, отогнать неожиданно появившегося в тылу врага чудину не хватило времени — воздев меч над головой, я со всей силы рубанул сверху вниз, вложив в удар всю свою ярость и боль! Отвесно рухнувший клинок перерубил дерево и наискосок рассек грудину моего противника…

— А-а-а-а-а!!!

На мгновение потеряв равновесие, поскользнувшись в жидкой грязи, в следующую секунду я бросился к третьему врагу, яростно закричав! И все-таки упал на дорогу уже всем телом — наступив правой стопой в вязкую жижу, в коей она и завязла, и чересчур резко дернувшись вперед… Зато ударивший мне навстречу кол, коим эст лихо крутанул в воздухе перед собой, лишь просвистел над моей головой, разминувшись с ней на считанные сантиметры!

— Gott mit uns!!!

Лишь сдерживающие до того натиск чудинов, сержанты наконец-то контратаковали прореженную мной группу нападавших, яростно ринувшись вперед с древним боевым кличем германских крестоносцев! И эсты, до того с успехом теснящие полубратьев, держа их на расстоянии кольями и «полукопьями» со штырями (успев даже ранить одного из ливонцев), не смогли вовремя остановить стремительный натиск сержантов, подпустив их к себе на дистанцию удара топора или булавы. И только я успел подняться из грязи, как все уже было кончено — двое полубратьев, яростно рубя врагов секирами и круша моргенштернами, в считанные секунды перебили трех бездоспешных эстов…

Но еще не успел упасть наземь последний из разбойников (все-таки мне в душе проще считать их именно разбойниками, а не повстанцами!), как вновь свистнула стрела. И ближний ко мне сержант, с замершей на губах счастливой улыбкой победителя (да торчащим из живота тонким оперенным древком), ничком рухнул на землю… Второй тут же отступил назад, закрывшись щитом — а я, едва поднявшись на ноги, вновь нырнул вниз, к павшему крестоносцу, надеясь разжиться его щитом! В груди, между тем, все аж заледенело от ужаса — лишь по счастливой случайности лучники не успели снять меня во время броска на эстов! А как только я вступил в схватку, стрелять они не решились, боясь задеть кого из своих… Я же в приступе ярости забыл о лучниках противника — и единственном настоящем друге и соратнике на поле боя!

Подхватив треугольный щит павшего крестоносца с черным тевтонским крестом, я приподнялся на колени и с облегчением нашел глазами спину невредимого Микулы, пятящегося в нашу сторону. Порубежник умело закрывается собственным круглым щитом — и моим, рачительно подобранным по дороге, держа их одновременно обеими руками. Причем если первый он держит как полагается, за внутреннюю перекладину левой рукой, то в правой он сжимает плечевой ремень второго, закрыв им низ живота и ноги до колен. Умно…

Воспользовавшись короткой паузой в схватке, я оглянулся назад, рассчитывая найти арбалетчиков — и обреченно застонал, увидев, что в нашу сторону направляется последний верховой с выпученными от ужаса глазами. За спиной же его эсты добивают на земле стянутых из седел крестоносцев — окровавленное дреколье с пугающей частотой падает на дергающиеся лишь во время ударов изувеченные тела… Сержант, под которым убили коня, так и остался лежать на земле, придавленный скакуном. То ли мертвый, то ли оглушенный — но в любом случае, не боец.