Злая шутка

Она рассказала, как подсунула ему глупую записку со словами «помнишь веру?». А он даже не знал Веркиного имени и ничего не понял. И я вспомнила, как нашла эту бумажку в кармане его джинсов. Двор вертелся у меня перед глазами, и я поняла, что не смогу сесть за руль.

– Наверное, мне стоит вызвать такси.

Настя набрала нужный номер, и мы снова сели на скамейку в ожидании машины.

– И вы не спросите меня о самом главном? – проговорила девочка.

– О чем?

– Ну как о чем… Вы же хотите знать, не я ли убила Стаса.

– Нет, я не хочу этого знать.

– Почему?

– Потому что если ты его убила… – я подбирала и не могла подобрать слова, – потому что на твоем месте я сделала бы то же самое.

В машине я пришла в себя и пожалела о том, что села в такси. Помутнение рассеялось, а за машиной завтра с самого утра придется тащиться за несколько остановок, терять время. Я попросила водителя изменить маршрут, доехала до места парковки, заплатила столько, сколько стоило до моего дома, и пересела в свой маленький уютный «икс-первый». Папин подарок.

Еще час назад мне ничего не было понятно, и я металась в поисках ответов на главные вопросы: кто и почему убил Стаса. Теперь я имела ответы на них, но передо мной встал вопрос куда более серьезный: что теперь со всем этим делать?

То есть что делать, теперь как раз становилось понятно: Винник должен установить (что теперь не представляет никакого труда) нанимателей фирмы «Маска», которые заказывали вечеринку в день гибели Веры Большаковой. Со слов хозяина праздника составить полный список приглашенных и допросить каждого. Если Стас хотел повеселить публику, то не один гость должен вспомнить, как он обихаживал и угощал незнакомую девушку. А может, об этом вспомнит кто-то из персонала. Оснований скрывать эту информацию у свидетелей нет: кто мог знать о том, какую шуточку заготовил мой брат для странноватой девушки? Наверняка он рассчитывал на какой-то другой эффект, не на то, что девчонка побежит на улицу, а потом полезет из окна. И, конечно же, Стас вряд ли кому-то докладывал о том, каким именно образом он собирается пошутить. Хотя его партнер Игорек мог знать правду. Потому-то мне и показалось в момент нашего разговора, что он что-то недоговаривает или в чем-то лжет. Может, он тогда все понял, а может, сумел сопоставить факты, когда Стас погиб. Не совсем же пропил свои мозги, в конце концов. Но говорить мне об этом он не захотел, прежде всего потому, что не желал представать в негативном свете сам. Так что такая задача следствию вполне под силу, установить свидетелей можно. Что это даст? Это свяжет прошлогоднюю трагедию в клубе с событиями сегодняшнего дня. Это даст главное – мотив. Останется только установить возможность. А возможность изготовить «Фейерверк» усиленной формулы была у брата человека, который является в том годичной давности деле пострадавшей стороной. У брата Владислава Евгеньевича Свиридова. И он, и Настя вполне могли скормить продукт Стасу. Как говорит Маруся, «Фейерверк» можно изготовить в виде шипучего порошка, значит, его можно было растворить в тонике или каком-то другом безобидном напитке. Это могла сделать Настя за ужином. Это мог сделать и Свиридов, угостив Стаса баночкой джин-тоника. Оба они знали, где обретается Стас, и никому из них не нужно было с ним созваниваться, чтобы найти его. Достаточно было просто подождать, пока он появится в этом месте. И любой из них подождал бы… Они оба столько уже ждали…

Своим омерзительным поступком Стас уничтожил хорошую девочку. Мечтательную, поэтичную, несколько несовременную. Хрупкую, как говорит Настя. И, видимо, совсем беззащитную. Этим же поступком он раздавил жизнь еще одной девочки, ее подруги, которая теперь не имеет ни малейшего шанса вновь сесть за инструмент. Но для нее даже не это самое страшное. Она потеряла куда большее: она потеряла часть – и очень важную – своей души. Ей 19 лет, но она глубоко несчастна. Как древняя старуха, впитавшая все горе этого мира. Будет ли она когда-нибудь снова беззаботна? Найдет ли свое счастье Владислав Евгеньевич Свиридов, у которого шуточка озорного мальчика Стасика забрала любимую женщину и ее дочь, а вместе с ними и все надежды на будущее? Что теперь будет с Ингой, которая нашла человека, которого искренне любила и уважала и которого мстительный шутник лишил ее за несколько секунд? И ведь он даже не ей мстил – ей-то не за что бы. Он мстил отцу, а Инга просто оказалась расходным материалом. И за что он наказал отца? За мягкость приговора, с которого только начиналась его судейская карьера? Но он судья, а не оракул, и как всякий судья, имел строго очерченный законом арсенал мер наказания преступника. Он не мог ни расстрелять пьяницу, ни посадить на двадцать лет. Закон такой возможности ему не предоставляет. За что он так унизил отца, раздавил его в глазах окружающих?