Злая вечность

— Да, наш разговор! — как бы не желая смущать гостя, сейчас же подхватил хозяин. — Вы, кажется, спросили, к чему я веду? А веду я вот к чему. То, что мы называем мировым прогрессом, есть, в сущности, не что иное, как путь, предложенный змием: «Дерзайте, и будете жить вечно, как боги». Жить вечно! Эта проблема — бессмертие — неизбежно будет выдвинута как конечная цель прогресса. С мыслью о смерти примириться нельзя, князь. Для чего «все достижения человеческого гения» — как говорится — если каждому из нас рано или поздно предстоит быть съеденным червями, ровно ничего в прогрессе не понимающими? Я говорю: проблема бессмертия будет выдвинута, но разве она — в той или другой форме — уже не ставилась тысячу раз? Вспомните алхимиков с их «эликсиром жизни», вспомните вашего гениального соотечественника Мечникова, неутомимого борца за долгую жизнь, Броун-Секара, другого вашего не менее гениального соотечественника, имя которого я позабыл, да разве всех перечтешь? Змий отравил их страхом смерти. Это он научил их тянуться к запрещенным после грехопадения плодам древа жизни. Противоположной стороне это не нравится. У нее своя песнь: «Смиритесь и наследуете вечную жизнь». Не здесь, а там. Итак, два пути: путь Бога — смирение, покорность, полное подчинение — в награду вечная жизнь. Скажу здесь же, чтобы не возвращаться. Вечная жизнь довольно малокровная, анемичная, к тому же гадательная. «Будет новая жизнь и новые люди», но какие — остается открытым. Затем, наследуют эту ущербленную новую жизнь далеко не все, а только так называемые праведники, т. е. люди, прошедшие длинный, утомительный путь святости, сведшие, так сказать, свою земную полноценную жизнь на нет. В кредит, конечно, и без всяких гарантий награды. Одни праведники! Подумайте только, что это будет за скука, какое отсутствие контрастов, красок. К тому же, да будет позволено спросить, на ком эти праведники станут упражнять свою добродетель? — Библиотекарь неестественно засмеялся. — Вот вам первое предложение. Не блестящее, как видите. Второе предложение таково: протяните руку, вырвите у Бога тайну добра и зла — что и сделано было Евой — и тайну жизни, и немедленно наследуете вечность. И, заметьте, полноценную, без всякого ущерба. Здесь, на этой милой грешной земле, со всеми ее радостями и соблазнами. Вечность этого самого тела, которое так жадно до радостей и соблазнов. И это для всех — идея вполне демократическая — вечность не только для святых, нет! вечность для воров, убийц, насильников и растлителей. Все краски жизни, все ее контрасты сохранены! Свобода самоопределения в зле, как и в добре. Безграничное развитие каждой индивидуальности! Разве это не грандиозно? — Библиотекарь внезапно остановился. Как бы что-то соображая, помолчал. — Ну вот, — заговорил он в более спокойном тоне, — теперь для вас, думаю, картина ясна. Когда человечество, слишком решительно становясь на путь змия, простирает руки к древу жизни, таковые его действия караются мировыми катастрофами. Спасаются в общем бедствии и дают потомство послушные тупицы, вроде Ноя, а дерзающие, если и удается им иногда спастись, должны прятаться от карающего гнева в лесах и горных пустынях и обречены на вымирание. С ними вместе умирает и их неугодное Богу знание. Эту проблему плюс и минус бесконечности математики нащупали. Странно только, что обе они, по их мнению, где-то сходятся. Мне кажется, напротив, что такой точки встречи нет. А? что вы об этом думаете?

Князь вздрогнул. В запутанном клубке своих мыслей он опять потерял нить разговора. Библиотекарь похлопал его по плечу.

— А все-таки, милый князь, разрешите мне дружеский совет: будьте осторожны. Повторяю, вы рождены под знаком опасной звезды.

Выйдя от библиотекаря, князь попробовал было связать все им слышанное с собственными своими переживаниями. Но сейчас же бросил: связь тут, конечно, существовала, но он не имел достаточно данных, чтобы отыскать ее.

Это было мучительно. Хотелось, забыв все, мечтать о ней. Странная перемена произошла в его чувствах, отчасти, может быть, под влиянием намеков библиотекаря. Он как бы вдруг и теперь уже окончательно забыл, что объектом его любви является все же кукла. Он любил женщину, живую женщину, которая, дразня его, от него прячется, но которую он завтра же непременно отыщет. Он чрезвычайно много ждал от этого завтрашнего дня. О лавке антиквария, о Вольтере, о кукле он не только не хотел думать, но просто даже не помнил. Любимая женщина войдет в его комнату — вот что такое таил в себе этот единственный завтрашний день. Madame Meterry?… мелькнула неприятная мысль. Ах, пустяки! Она ее и не увидит. В комнату к нему хозяйке совсем незачем ходить: он сам будет теперь убирать постель и мести пол. Обдумывание всех этих подробностей разжигало князя. Он испытывал нетерпение жениха накануне свадьбы. В страстных мечтах он и заснул.

14. Ведьма торгует галантереей