Злая вечность

— Отворите!

— Это вы, monsieur le prince? Сейчас, сейчас. Вот только платье накину.

— Не надо платья! Идите так, скорей!

— Ах, Боже мой, да что же случилось?

Полуодетая, раскосмаченная старуха, громко причитая, выскочила в коридор.

— Тише! Не кричите! Он может услыхать, — остановил ее князь. — Идите за мной, мы его накроем. Он потащил ее за руку. Продолжая нелепо спрашивать и нелепо отвечать, толкаясь и мешая друг другу, они крадучись спустились с лестницы. Князь припал к замочной скважине своей двери. Потом осторожно приотворил ее на узкую щелку. Наконец, как бы решившись на рискованный шаг, отворил совсем и вошел. Madame Meterry, ничего не понимая, — за ним, Минуту князь с оторопелым видом озирал пустую комнату. Потом бросился к платяному шкафу, отворил настежь обе створки. Ничего там не найдя, стал на четвереньки, чтобы заглянуть под кровать. Madame Meterry в печальном изумлен и и за ним следила.

— Улизнул! — вставая, сказал князь.

— Кого вы ищете? — упавшим голосом спросила старуха.

— Через окно, — пояснил он. И вдруг странно засмеялся.

— Aх, monsieur le prince, — с искренним огорчением вскричала старуха, — успокойтесь, прошу вас! Никого же нет. Вам показалось. Вы нездоровы, дорогой месье, ах, вы очень нездоровы!

Ее участие болезненно, сверх меры подействовало на князя. Громко всхлипнув, припал он к ее плечу и, сотрясаясь, обнимая насмерть перепуганную женщину, стал умолять защитить его от чьих-то ужасных козней. Madame Meterry, сама чуть над ним не плача, уговаривала и успокаивала его, как ребенка. Но он вдруг поднял с ее плеча голову, насупился и погрозил ей пальцем. Потом пошел к вешалке, стал надевать пальто.

— Куда вы, князь? Теперь ночь. Куда вы? — пыталась она удержать его.

— Т-с-с! — со строгим видом обернулся он к ней. — Молчи, старуха! Нельзя терять ни минуты. Я иду в префектуру. Этот доктор, библиотекарь и проститутка Нини. Вот уже трое. Остальных откроет следствие.

С этими словами он вышел.

Эпилог

Недавно мне случилось быть на одной выставке. До выставок я не охотник вообще, меньше всего люблю картинные: от рассматривания пейзажей, портретов неизвестных мне людей и голых женских тел у меня почему-то очень скоро затылок начинает болеть.

Но эта выставка была совсем особая. Рисунки карандашом, акварелью, масляными красками, скульптура, резьба по дереву — все поражало необычайной силой восприятия, непосредственной оригинальностью передачи. Это была выставка работ душевнобольных.

Порывшись в папках, я нашел и рукописи. Одна из них — довольно объемистая тетрадь — оказалась написанной по-русски. На заглавном листе крупно и старательно было выведено:

ЗЛАЯ ВЕЧНОСТЬ

(мировая трагедия)

Посвящается господину президенту республики, его святейшеству папе римскому, всем монархам и правителям мира. Всем государствам. Всем народам.

Всем. Всем. Всем.

Тетрадь содержала много ярких и странных по содержанию иллюстраций, частью пером на полях, частью на отдельных страницах, акварелью. Был тут широко, в непомерном ужасе открытый глаз с крошечным черным зрачком; была кукла в розовом и бородатая ведьма, и господин в жутко улыбающейся каучуковой маске. Под этим последним стояла — почему-то французская — подпись: «Sa majesté monsieur le diable». Были и целые сцены, нарисованные наивно, но полные движения и трагизма. Почти во всех присутствовал высокий бледный господин с острой бородкой и породистыми руками. Читая рукопись, я понял, что это автопортрет.

Не надо, конечно, и прибавлять: все описанные мною необычайные факты и приведенные выше фантастические теории, научная ценность которых остается под сомнением, заимствованы мною из этой тетрадки.

На последней ее странице, карандашом и совсем уже изменившимся, нетвердым почерком было нацарапано: «Гибнем! Спаси нас от злой вечности!»

Приложения

Рецензии на повесть «Злая вечность»

Петр Пильский

Загадками, мистикой, неясностями, пророчествами населил свою повесть Георгий Песков («Злая вечность»). Внушителен подзаголовок «Мировая трагедия». Говорят о кончине Мира, о крушении Европы. В центре повести — таинственный князь, его любовь к женщине, к ее фантастическому перевоплощению в кукле антикварного магазина. Предсказания мрачны и тяжки. В музее — картина, изображающая банкет: мундиры, фраки, шампанское и — бесконечная усталость, невыразимая мертвенность. Но и все вещи, все картины этого музея похожи на предметы, собранные на стол вещественных доказательств — все безмолвно свидетельствовало о некогда совершившейся трагедии. Но мировая трагедия еще придет. Мы — накануне мировой катастрофы. Повсюду — тревога и жуткое наслаждение. Европу ожидает участь Атлантиды и Гондваны. Европа окружена роковыми кольцами надвигающейся катастрофы.