Злаки Зодиака, или Ижица-файлы

Бойцы добросовестно полосовали мрак лучами фонариков, но от этого темень не становилась внятней и прозрачней. Наоборот, непроглядность все агрессивней льнула к незваным гостям, все хищнее и жаднее сжимала пространство вокруг пришлых.

Эдик нашарил выключатель, и к облегчению присутствующих в коридоре вспыхнул свет. Свет был тускл и болезнен, но хоть так. Мрак шарахнулся в стороны, рассредоточился по углам. Вооруженных по самое некуда чудо-богатырей (с Эдиком) оказалось семеро; семь — самое серьезное число. Группа захвата беззвучно шевелила стволами калашей, как осьминог конечностями, на физиономиях отвага и готовность жизнь отдать. Эдуард Перов подтянулся, мысленно приказал поджилкам не дрожать, вынул из-за пояса что-то длинное и тонкое в фирменной бумажной упаковке, и эту упаковку сорвал. И шуршание бумажки было в сей момент единственным различимым звуком, настолько затаили дыхание исаявцы.

Аккуратно, не бросив обертку на пол, а спрятав, Перов согнул освобожденный медный прутик под прямой угол и переложил в потную от торжественности момента левую руку.

Медная рамка, принюхиваясь, совершила три нерешительных круга в неплотно сжатой ладони и замерла, указывая по коридору направо. Два бойца, по глазам Эдуарда прочитав приказ, беззвучно, аки летучие мыши, скользнули в заданном направлении и исчезли за углом.

И опять тишина. Только кажется, будто с картин двухмерные персонажи за посетителями квартиры недобро подглядывают. Да и в самих картинах, в позах персонажей читается нечто недоброе. Даже где-то жуткое. На одной картине стая волков догнала карету и теперь свежует задранных лошадей. На другой — молодой боярин распростерся поперек горницы. Весь в кровище. Не понятно, жив, или уже поздно доктора звать. А рядом клюка, тоже в кровище, ею, наверное, и постарались. Кто ж орудие убийства на месте преступления оставляет? На третьей картине…

Снова зашевелилась скользкая от лихорадочного пота медная рамка и теперь указала в противоположную сторону. И двое других бойцов с бесшумной грацией медуз двинулись по пеленгу налево. Сосредоточенные на задаче и отрешенные, будто уходят навсегда.

Опять ожила рамка, прут закачало туда-сюда, справа налево, и, наконец, согнутый медный перст прицелился в зеркало. Эдик присмотрелся, что-то в этом зеркале было не так. Эдик скорчил рожу перед вертикальной плоскостью, но зеркало и не подумало отражать такую пакость.

— Заговорить, — властно кивнув на неправильное зеркало, шепотом отдал Эдуард приказ оставшимся бойцам и снова поднял на уровень глаз руку с медным советчиком.

На этот раз прутик закружил быстро-быстро и на седьмом витке остановился четко против двери в туалет. Эдик согнул больше не нужную рамку в скобу и убрал за пояс. Нервно облизывая пересохшие губы, достал из кобуры ствол. Подобравшись на цыпочках, Перов освободившейся левой рукой медленно дотянулся до дверной ручки и рывком распахнул.

И сразу же раздался невообразимый рев, особенно страшный после царившей тишины.

В совмещенном санузле стоял седьмой боец группы захвата и зачарованно глазел на водопад в унитазе.[32]

— Она сама, я ни к чему не прикасался! — неубедительно объяснил боец, опомнился и стал браво водить дулом автомата от цепочки к вентиляционной отдушине, от отдушины к дырке в унитазе, от унитаза к стокам ванной и умывальника.

Выездной дежурный присмотрелся, черт побери, унитаз был баварский, какой Перов не мог себе позволить по зарплате. Разве что если Эдика повысят… У унитаза было название, похожее на название немецкого сорта пива. И Перов решил, что когда сменится — не отправится по обыкновению в бар пропустить пару пива. Впрочем, аналогичная идея посещала его на каждом дежурстве, и оставалась бесплодной. Работа такая, что никакие нервы не выдерживают.

Эдик спиной вперед выступил из санузла. Оказывается, двое бойцов уже споро изобразили фломастером на поверхности зеркала манихейскую печать. А вот дальше дело застопорилось.[33]

— Нужно рисовать диск Венеры, а временем сейчас управляет ангел, именуемый Монашиэлем! — убежденно настаивал один.

Перов отметил: в нарушение устава тот носил не уродливые, зато лишенные рисунка на подошве[34] форменные боты, а модно остроносые ботинки. И еще зачем-то на его мешковатых пятнистых шароварах была выглажена стрелка, впрочем, последнее имело нулевой сакральный подтекст и не возбранялось.

— Сгинь, некрещеный! — не выбирая выражений, упорствовал второй боец, — В сей час имя высшей силы — Вералиан! — у этого воина каска оказалась на пару размеров больше, чем голова, и то и дело съезжала на глаза, как кепка у сявки.

— Обоим пересдать технику безопасности! — пресек базар Эдуард Перов, — А зеркало… Зеркало черной тряпкой завесьте!..

* * *

Когда час назад с бешенной силой их швырнуло в объятья друг друга, они даже не успели выключить радио или выловить в эфире какую-нибудь заводную музычку. Так и любили друг дружку на дежурном диване под грустную милицейскую сводку: