Злаки Зодиака, или Ижица-файлы

— Если обещал, значит, обязательно расскажу. Через несколько дней вернусь, как солидный гость, с тортом. Ты выздоровеешь, сядем пить чай, и я расскажу тебе новую сказку. — На самом деле даже у приснившегося полу-Храпунова на язык просились другие слова: «Какого лешего, сопля кукурузная, ты рот не закрываешь? Сопи в две дырочки, если припаркована к кровати, и не чирикай, пока я тебе Муромский фофан не отвесил!»

— Расскажите сейчас.

Тот, вымышлено-приснившийся Максим был слаб на чувство опасности, а бодрствующая часть нервных клеток как раз на этом собаку съела. И ей не составило труда просечь, что и эта золотушно-чахлая Дашенька, и пристегнутая к ней Марья Семеновна вполне могут числиться в списках «Их разыскивает ИСАЯ» по самым обсакраленным статьям. Зрачки у обоих неестественного диаметра; уши, рисунком напоминающие крапивные листья; пластика на уровне халявной компьютерной графики: верные сакры. Вторая половина головы трубила в ревун, чтобы разбудить тело, но Морфей не отпускал попавшую в его сети жертву.

По уму приснившемуся Храпунову пора было не разводить тары-бары, а начинать фехтовать осиной. Но бдящая половина сознания никак не могла послать SOS почивающей. При современном уровне развития магии, если неправильно себя поведет, Максим рискует, например, вообще никогда не проснуться…

— Сейчас, Дашенька, я еще не знаю, чем она заканчивается, — и приснившийся Максим категорически пошел к выходу. Хотя ему, соловку догматому, очень хотелось оглянуться и послать девочке ободряющую улыбку. Но и этот — виртуальный — Храпунов не был уверен, что у него получится именно такая улыбка, и не рискнул обернуться…

Он проснулся в холодном поту. Еще какое-то время сомневался, действительно ли проснулся, или это перескок на другой этаж сна.

Нет, таки проснулся, как всегда на будильнике конкретные рассветные семь ноль-ноль, впереди чай и засады автомобильных пробок. Но тут Храпунов вспомнил, что отстранен, имеет вагон-кучу-килограммы свободного времени и торопиться на службу не надо.

Поворочался до восьми, но дрема Максима игнорировала, словно обещанный прогнозом погоды дождь, хотя легкое похмелье после вчерашнего неприкаянного шатания по барам душу мытарило.

Надо было вставать, чтобы позавтракать — яичница с беконом или чай с ветчинными бутербродами, или хотя бы для того, чтобы прошвырнуться до ближайшего ларька за пивом. Храпунов не стал ни завтракать, ни собираться за пивом. Вместо этого он заставил себя покинуть диван, выскрести бритвой щеки, одеться и сесть за стол — лучше бы это был стол переговоров. Максим тут же подписался бы под безоговорочной капитуляцией, но о такой милости от судьбы не могло быть и речи.

И тут отсеявшийся сон вспомнился со всей в нем обитавшей триллерной конкретикой, до мельчайшей игры красок, даже вспомнилось, что розоватые резцы во рту у Дашеньки были миллиметров на пять длиннее, чем у типичного гомо сапиенса.

При чем здесь вещие сны или сны «заряженные»?[6] Как говорил Зигмунд Фрейд в известном анекдоте своей дочери: «Иногда сон — это просто сон». Следовало вчера не превышать с горя на четыре кружки недельную норму потребления пива. А коктейль барбарис-метакса-баккарди-йогурт-абсент был таким же лишним, как и голенастая девица, терпеливо слушавшая Юркины жалобы на судьбу. Где-то записан ее телефон — ага, на пачке сигарет, которую он выбросил, докурив.

Уже меньше проблем. Подводим итог, сон — похмельная ерунда. Бред, рожденный сторожевой частью сознания в пограничной сумеречной зоне, все остальные вчерашние напряги В СИЛЕ.

Разжалованный игумен Адмиралтейского райотдела Максим Храпунов (точнее, пока лишь отстраненный, но все едино себя очень жаль) сидел за письменным столом в своей квартире и рассеяно слушал, как тикают часы с кукушкой. Квартира — слишком громко сказано — комнатенка и кухня в старом фонде. Окна комнаты — в переулок, окна кухни — на Фонтанку.

В углу громоздились завернутые в бумагу доски, шкаф был куплен четыре месяца назад, а вот собрать руки не доходили, обычно, одноразовые гостьи бросали наряды просто поверх. Со стены на Максима угрюмо пялился стандартный Циолковский: черно-белый, в простеньком багете. Дедушка отечественной космонавтики, казалось, считал геморрой с Максимом в порядке вещей. А вот Максим так не считал.

Ладно — неправедная Матюгаевна — еще не все ИСАЯ. Но если похищенный и десять раз проштудированный документ — подлинник, не Гребаха Чучин, а беззащитный Храпунов становится для ИСАЯ врагом номер один. И его сотоварищи, как декларируется в помпезной отчетности: отважно подставлявшие грудь под ритуальный шаманский нож, гробящие здоровье и молодые жизни, вылавливая по карельским лесам и болотам черную нежить; «истинные герои, настоящие имена которых не произносятся даже на панихидах», ничтоже сумнящеся, возденут карающий меч…

Душу маяли наложившиеся на прочие излишества выкуренные вчера две пачки сигарет, но это — заурядный астеничный саспенс.