Златая цепь времен

Насчет рифмованных или белых стихов не знаю, что сказать Вам. Попросту, по-неученому думаю, коль будет Вам что сказать читателю, то любая форма подойдет. По поговорке: живая кость мясом обрастает.

А вот по поводу будущего романа Вашего о войне, о том, что Вы пережили, о тех, кто головы свои сложил, хочется одного: штампы все отриньте, пишите правду. Эк я загнул, что есть истина?! Истина? Да ведь это, не мудрствуя лукаво, то, что Вы сами видели, во что верите, что любите и обязательно хотите сказать.

26.XI.1962

*

Уважаемый Сергей Васильевич[41], я ответил на Ваше письмо сразу, с размаху, так мне легче. Перечел написанное третьего дня, и явилась потребность еще с Вами поговорить.

Снова о том же, о Вашем основном вопросе.

А что такое время? А? И что такое расстояние во времени? Где оно и, главное, где разрыв, где кончается одна ступень и где начинается другая? Что есть цель, что есть средства?

Вы, я и мы все приучены, во-первых, к существованию многих вещей абсолютных: математические функции, законы механики, сопротивление материала. Без этого не пойдешь, не поедешь, кирпича на кирпич не положишь. Это ясно. Но что есть время? Исходя из потребности в классификации, делили историю на древнюю, среднюю, новую, потом прибавили новейшую. Взгляды имели разные, но ступени, будто бы различимые, обязательно имели и утверждали все ученые. Им без этого нельзя, и никоим образом их в этом не виню, нужен хотя бы, к примеру, школьный курс, его без ступеней не построишь.

Однако же, когда я начал это письмо и дошел до этого места, то все, что до этого места написано — уже в прошлом; так же когда Вы говорите, то начало мысли высказанной, начало фразы, первые ее слова уже в прошлом, уже отвалились, уже не Ваши и настоящему времени уже не принадлежат. А где разрыв? Где эта ступень? Нет ее, не было и быть не может. Ступень — это лишь метод познания, условность, но не реальность. Понимаю, что словами тут уже все сказано, и перехожу к образу: для меня время подобно канату, который передается с плеча на плечо; канат этот неразрывный, сплетенный из всех жизней, мыслей, дел и воль; и нет в нем ни ступеней, ни узлов. Это я, собираясь своей волей и чувством к нему прикоснуться путем искусства, завязываю на нем воображаемый мною и, коль искусство мне удалось, то видимый и другими узел. А так как канат неразрывен и живой, то дрожание его нам передается, и ничто в нем нам не чуждо. Таким образом, очень близким может оказаться якобы очень далекое. Якобы далекое? Так почему же тысяча пятьсот лет — далеко? Только потому, что поэты, звеня словами — столетия, тысячелетия, — создали у нас условный рефлекс удаления.

Тут два взгляда: так называемый философски-идеалистический и философски-материалистический: человек есть Сын Земли и, по праву развития своего, по праву приспособления к Земле и Земли — к себе, обрел Высшее Право жизни на Земле, ибо он не пасынок, не вторженец, а законный по крови наследник всего сущего, всего бывшего, а также обладатель всего, что будет.

Мне кажется, что здесь один из не столь уж многих вопросов, которые прежде носили название роковых.

Мне очень трудно выразить, я не философ, ничего не проповедую, ведь я пытаюсь быть беллетристом, и только.

…Теперь о цели. Образ поэтический — вон сверкает вершина горы, пойдем туда любым путем, дело не в пути, один — длиннее, другой короче, один более легок, другой труднее, но все ведут на гору и каждый приведет к цели.

Этот образ не должен заслонять реальность. Цель сплетается из средств, средства неотделимы от цели и цель — повторяюсь иными словами — создается средствами. Иначе — разрывы. Как же быть без цели? — спросите Вы. Без цели, конечно, нельзя быть. Однако цель не есть подобие рабочих чертежей завода, дома. Цель — это некая программа, предназначенная для мобилизации воли людей, для объединения их усилий. Но так как эта «цель» помещена в будущем времени, то есть в том, что еще не существует, то так называемая реализация ее, цели, во времени и пространстве, то есть качество и количество достигнутого, никак нельзя будет оторвать от средств: реальное создается реальным же, а в движении к цели реальны только средства. Средства же очень трудно выбрать.

Мой милый Прокопий писал: «Когда Судьба за человека, то даже самое, казалось бы, неудачное решение обращается в его пользу. Коль Судьба против — самое умное решение оказывается плохим».

…Моя «Русь изначальная» есть картина истории, целиком основанная на историческом материале, и, с точки зрения автора, картина верная. В том-то все и дело, потому-то «Русь» Вас затронула. Я ничего не навязывал и не собирался навязывать читателю.