«Златник» князя Владимира

Данила полез в старый комод и вытащил оттуда толстую старинную книгу застегнутую на металлические застежки. Мы с трудом прочли ее название «История о Варлааме и Иоасафе». Я перевернул ее обратной стороной. На деревянной дощечке обтянутой кожей остался четкий след от утюга. Опоздай Данила на несколько минут, и начала бы дымиться вся книга, а так выгорела только часть обложки. Видно было, что Данила пробовал ее привести в порядок, но у него ничего не получилось. Кусок кожи был выжжен посередине, по контуру утюга. Я стал его рассматривать. На нем действительно едва просматривался сделанный в далекие годы рисунок. Похоже было на чертеж какой-то крепости, на рисунке осталась крепостная стена, а там где должны были располагаться внутренние постройки зияла выжженная дырка.

– Видишь, а я что говорил? – навис надо мною Данила.

Ничего, честно говоря, похожего на отметки с кладами я не видел.

– Ну, вот же смотри, – Данила тыкал пальцем в край карты, – вот одно обозначение, а вот второе.

С ума с ним сойдешь, да и только. Я тоже вроде бы что-то разглядел.

– Давай Насте позвоним, не морочь мне голову.

– А сапог принесешь?

– Принесу, – пообещал я и тут же пожалел. Что теперь деду одевать в день Победы?

Как только Настя появилась в нашей кампании, она тут же взяла бразды правления в свои руки. Мы посвятили ее в историю, рассказанную приболевшей бабкой Даниле. Настя разволновалась не на шутку и стала ругать моего приятеля.

– Не мог нас с Максом позвать?

– А я что сделал? – обиделся Данила.

Я постарался его успокоить:

– Ладно, ладно не дуйся, на обиженных воду возят. Надо еще раз книгу просмотреть.

Мы ее перелистали от корки до корки. Молодец Данила хорошо он листы прогладил. Они теперь были глянцевые и легко переворачивались. Среди старинного текста нам нигде не попалось ничего похожего на чертеж изображенный на обратной стороне обложки.

– Копия чертежа должна быть, и на лицевой стороне! – неожиданно высказала гениальную догадку Настя. У Данилы вспотел лоб.

– Что и верхнюю обложку будем курочить? – жалобно спросил он.

– А что делать? – не пожалел я приятеля. Я не столько переживал из-за его церковной книги, сколько из-за обещанного сапога. – Неси плоскогубцы.

Данила нехотя сходил за инструментом.

– Макс ты только, осторожней, кожа к деревяшке насмерть прилипла. Она не хочет отрываться.

Я взял плоскогубцы и отогнул металлические защепы крепившие кожу по краям дощечки.

– Не боись, не впервой.

Схватившись с уголка я попробовал оторвать кожу от дощечки. Она видно чем-то была приклеена. Раздался сухой треск. Обложка была разорвана прямо посередине.

– Господи, бабка убьет, – запричитал Данила. – Макс, принесешь теперь оба сапога.

Дело было сделано. Обратного хода нет. С двух сторон книга была изуродована.

– Принесу. Ладно не волнуйся. У нас еще завтра целый день есть, чтобы ее восстановить, – постарался я успокоить приятеля. Я отогнул кожу. В три головы стукаясь лбами, мы склонились над изувеченной книжкой. На нас смотрела…

Послышались разочарованные голоса:

– Ничего!

– Пусто!

– Как же так?

Если у нас с Настей в глазах сквозило разочарование, то Данила весь исчесался. Разглядывая изувеченную книгу со всех сторон, он бормотал:

– Ох, обратную сторону я еще с помощью сапога как-нибудь бы заделал, а сейчас?

– Ничего страшного, – увещевала его Настя. – Мы такую надпись сделаем, она лучше старой будет смотреться. Данила, твоя бабушка и не отличит.

Но успокоить нашего дружка уже было невозможно. Он бегал по комнате, волновался, чесался и охал.

– Макс вся надежда, на тебя, на сапоги. Макс ты слышишь?

– Слышу. Слышу.

А Настя, перевернув книгу начала внимательно рассматривать остатки рисунка с крепостной стеной. Она осадила Данилу.

– Успокойся, отреставрируем тебе книгу, давай лучше поглядим, что тут нарисовано.

А смотреть особенно то было нечего. Четко была видна зубчатая стена нарисованная в виде прямоугольника и ворота. Все остальное было съедено утюгом. И вдруг Настя воскликнула:

– Смотрите!

Мы склонили голову над картой.

– Где?

– Вот за оградой, смотрите что-то помечено.

Мы вынесли книгу к окну, к свету. Почти в том месте, где шел излом и кожа на краю обхватывала дощечку, едва был виден какой-то знак, отметина.

– Вот первый клад! – закричала Настя. Я более прозаически смотрел на находку.

– По-моему от зажимов отметка осталась.

В два голоса на меня набросились Настя и Данила.

– Макс, разуй глаза, вот и линия идет от стены. Ее почти не видно, но здесь что-то нарисовано.

– И вот еще! – снова закричала Настя. Палец ее остановился на следующей вмятине. – Видишь?

– Не вижу, – я, правда, ничего не видел. Слишком смутный был рисунок. От времени он поблек и ничего мне не говорил.

– Правда не видишь?

– Правда.

– Данила, он дальтоник, – вдруг обрадовано заявила Настя.

– Что с головой у него не в порядке? – Данила обеспокоено посмотрел на меня.

– У тебя у самого с головой не в порядке, – поставила его на место Настя, – он красный цвет не различает.

– А-а-а.

И тут они набросились на меня, тыча книгу мне под нос.

– Видишь?

– Смотри!

– Сюда!

– Балда слепой!