Злато в крови (СИ)

Келья мне досталась обширная и, естественно, без единого окна, зато со множеством бледных шарообразных светильников той же системы, что в коридоре, и выдержанная в цвете и стиле ранней осени. Всю ее разделяли на ряд отсеков некие подобия деревянных ширм, одним концом прикрепленные к стене; они легко складывались в гармошку и растягивались. Была тут лэнская кровать старинного стиля — более низкая, чем привычные мне европейские, широкая, с плоским длинным валиком вместо подушек. Ее накрывал тугой пурпурный шелк, из-под которого целомудренно выглядывал край тончайшего льняного белья кремового оттенка. Полированный стол очень простых форм и два придвинутых к нему мягких зеленовато-золотых кресла явно указывали на то, что больших компаний здесь принимать не случается. Правда, наличествовала еще и кушетка, а у самой двери — два умеренно удобных бархатных пуфа. Шкаф для одежды. Высокий комод для всякой всячины. Выгородка для ванны, душа и клозета, более солидная, чем ширмы. Книжная полка. Выбор книг… Ого! Первое, на что я наткнулся, — Сартр в оригинале: «Затворники Альтоны», «Другие, или За закрытыми дверьми». Немецкий язык представлен моим обожаемым Клейстом: «Кетхен» (начало, где анонимным судом разбирается поведение влюбленного рыцаря, набрано чуть покрупнее прочего) и «Принц Гомбургский». И, разумеется, тут же незабвенный кафкианский «Процесс». Швейцарский диалект немецкого — Дюрренматт, из книжек об инспекторе Барлахе: «Судья и его палач». На английском — Стивенсон: не заезженный вконец «Остров Сокровищ», но первая часть дилогии о принце Флоризеле и «Ночлег Франсуа Вийона». Тут же «Малое» и «Большое» Завещания самого мэтра Франсуа, писанные на старом уголовном арго, очень выигрывающем на фоне более современного французского жаргона, что практикует уважаемый месье Жан-Поль. Английские авторы были представлены также и моим любимым поляком Коженевским по прозвищу Джозеф Конрад: «Дуэль» и «Тюан Джим». Впечатляющий детективчик Агаты Кристи «Девять негритят» я смотрел однажды в виде русской кинопостановки, и один из актеров показался мне талантливым до дрожи в конечностях. Позже я узнал, что он лично ставил в кино рассказы Борхеса и играл Сталкера. Кстати о русских. Они были представлены вообще отлично: Набоков «Приглашение на казнь» и «Альтист Данилов» Орлова. Украинская фантастика, мне почти незнакомая: «Судья» супругов Дяченко. Похоже, человечество всерьез озадачилось проблемой своего самоумерщвления… Словом, накоротке ознакомившись со списком рекомендованной беллетристики и найдя подбор несколько фантасмагоричным, я искренне сокрушился, не отыскав на полке ни «Протоколы мудрецов Святой Инквизиции», ни того, в целом скучнейшего, романа Вальтер Скотта, где мимоходом описывается кровожадная швейцарская Фема.

— А почему нет ни фильмов-дискет, ни ноутбука? — спросил я девушку, указывая на содержимое полки. — Боитесь излишне меня впечатлить?

— Нет, просто электричества не хватает, — пожала она плечами, не вставая со своего места. — Напряжение слишком низкое. Лампы и то — аккумуляторные «солнечники».

В платяном шкафу обнаружились, естественно, всякие костюмы, белье и обувь на мой рост, но не вкус. Очень простые, хотя и отменнейшего качества. В верхних ящиках полупустого комода — посуда и столовые приборы, упакованные в специальный контейнер. Не задавая лишних вопросов, я вспомнил, что это, как и застилка постели, — типично лэнский стиль: выставлять на погляд антикварное серебро, фарфор и хрусталь считается бахвальством. В санузле висели добротные махровые полотенца и халаты, зеркальный шкафчик, а в нем — прекрасное жидкое мыло, шампунь плюс кондиционер в высоком мягком флаконе, несколько тюбиков с кремами и пастами, две головных щетки и одна зубная: с особо длинной и крепкой щетиной.

— Если хотите украсить стены живописью или чем-либо подобным, — вполголоса пояснила Зальфи, видя, как я шарю по ним глазами в тщетных поисках часового циферблата, — назовите имя или стиль, я принесу. Возможны подлинники.

Я отказался, признавшись, что мне ну никак не приходит в голову что-либо достойное моих апартаментов и вообще после долгого пути стоит отдохнуть и, знаете, собраться с мыслями.

— Кого бы вы хотели увидеть после отдыха? — спросила девушка.

— Того, кто составил послание, разумеется.

— Карен-ини ушел почти два года назад, — ответила она спокойно. — Вы умеете общаться с призраками?

— Только с теми, кого выпил или хотя бы пытался, — отчего-то ответил я без экивоков. Наверное, в душе хотел разбить ее хладнокровие вдребезги. Не удалось.

— Вряд ли вы, уважаемый месье Лоран, приступались с этим к господину Старшему Легену, — он встала и поклонилась, показывая, что разговор подходит к концу.

— Постойте, — я поднял руку. — Здесь, в этом… общежитии имеются какие-нибудь правила? В том числе для меня лично?