Златое слово Руси. Крах антирусских наветов

Вдумайтесь, как это просто и красиво: «Конь в полуночи»… Сжатость и выразительность стиля здесь предельная. Писатели XVIII столетия даже не приближались к чему-нибудь похожему. Откройте любую страницу любого автора того времени, и вас поразит необыкновенная напыщенность, надуманность и неестественность стиля, автор не говорит, а возглашает, впрочем, это понятно - это была пора русского ложноклассицизма.

Что общего между «высоким штилем» («style soutenu») и необыкновенной простотой стиля «Слова»? Конечно, бывают гении, опережающие своих современников на 100 лет, но изъясняться даже гений может только языком своей эпохи.

Сходство между стилем «Слова» и писателей времен Екатерины II такое, как между стилем Корнеля и Расина, с одной стороны, и Флобера и Мопассана, с другой.

Проф. Мазон не понимает, что если в «Слове» имеются неясности, темные места, то причина их отчасти в ошибках переписчиков, а, главное, в темноте в наших головах, ибо восстановить эпоху за 700 лет, не имея достаточно исторических данных, не очень-то легко.

Проф. Мазон продолжает:

«Язычество, самое искусственное, распространенное на всем протяжении произведения, вплоть до неожиданнoгo предела весьма христианского заключения».

Проф. Мазон настолько силен в своем анализе, что не понимает, что почти все «христианство» «Слова» - это добавки монахов-переписчиков, которых не могло не шокировать полное умолчание христианства.

Вставки их шиты белыми нитками, в особенности в конце о «крестьянах», о которых в «Слове» до этого, кстати сказать, не было сказано ни одного слова.

Но проф. Мазон и здесь не понимает другого важного момента: язычество, как религия, как обрядность, как признание каких-то богов (Перун, Даждь-Бог и т. д.) почти целиком отсутствуют в «Слове» - автор его не был религиозным человеком: в момент, когда вся душа содрогается в бесконечной скорби, когда Ярославна взывает из самой глубины своей души, - она обращается не к Даждь-Богу, а к солнцу, не к Стрибогу, а к ветру, не к иному богу, а к Днепру.

Мировоззрение автора «Слова» - это пантеизм, обоготворение природы, а не язычество с его идолопоклонcтвом, жертвоприношениями и т. д. Конечно, все это далеко от понимания проф. Мазона.

Он продолжает: «Причитание московских вдов («3адонщины») здесь становится сетованием на утрату живого (плач Ярославны). Давний Ярослав, Святослав, князья Тьмуторокани, Полоцка, Ярослав Галицкий, крымские Готы появляются по очереди в поэтическом беспорядке, к чему не заметно иного повода, кроме политического вдохновения, неизвестного в XII веке, но «обычного в XVIII».

Вот если бы проф. Мазон жил в момент, когда все войско Игоря было уничтожено, Римов разграблен и сожжен, а жители перебиты или взяты в плен, когда Владимир переяславльский был «под ранами», а половцы свирепствовали по Роси и по Суле, - то он понял бы, что автором «Слова» руководило не «политическое вдохновение», а реальная беда, свалившаяся на Русь.

Все здесь в порядке и у места. А что мы не понимаем, почему упоминаются готы, Бус и т. д., то это не признак недостатка «Слова», а нашего незнания истории.

Все писания проф. Мазона о «Слове» - нуль, ибо они ничего положительного не дали, к сумме наших знаний о «Слове» они не прибавили ни миллиграмма, хотя на весы критики проф. Мазон положил весь свой авторитет.

Разве может утверждать проф. Мазон, что «Слово» перед нами в его полном тексте, а не изуродовано? Наконец, если «Слово» подражание «3адонщине», то где же образец Буса, Шароканя, Дива, крымских готов, тьмутороканского истукана в «3адонщине»?

Уж если где есть «бессвязности», то не в «Слове», а в представлениях проф. Мазона.

«На стилистическом фоне воинских повествований XVI-XVIII веков выделяются изумительные черты: формулы былин и романсов, куртуазные клише и символические образы рыцарских романов, клише псевдоклассические, речи и воззвания чувствительного стиля, оссиановские воспоминания, преромантический колорит, полонизмы, галлицизмы» …

Боже мой, какая классическая, типически французская, блестящая, безответственная болтовня! Болтовня развязная, человека, упивающегося бренчанием своих слов, нашедшего даже галлицизмы в «Слове»!

Нам кажется, что здесь уместно будет привести отрывок из исследования «Слова» акад. А. С Орлова (1946), который как раз касается разбираемого нами места.

Надо безотлагательно привести в ясность, говорит Орлов, и рассмотреть полную наличность данных самого памятника, - прежде всего со стороны языка в самом широком смысле. Язык - самое опасное, чем играют без понимания и дискредитируют памятник.

Тогда вся шелуха и корки, вроде модернизмов, галлицизмов, романтизмов, романсов, песенников и т. д. ссыплются сами собой, как ничем не оправданная выдумка, и кончится беспринципная, дилетантская игра».