Златокожая девушка и другие рассказы

Блэкни слегка улыбнулся: «Рентгеноскопия выявляет скелет, сходный с человеческим – и, судя по всему, вполне человеческие внутренние органы. Черты ее лица, фигура – о них вы можете судить сами. Ее отличает от нас только металлический блеск кожи».

«Но она, по всей видимости, в полубессознательном состоянии, – пробормотал Бакстер. – Она ничем не интересуется».

«Шок, – кивнул Блэкни. – Ее мозг только постепенно приспосабливается к новой реальности. Именно поэтому ее еще не переместили».

«Не переместили? – переспросил Бакстер. – Почему ее хотят переместить? Куда? Кто об этом распорядился?»

«Приказ из Вашингтона, – ответил Блэкни. – Но спешить некуда. Она ослабела, она в замешательстве. Ей нужно дать время, чтобы она собралась с мыслями. Здесь ей будет не хуже, чем в любом другом месте».

Бакстер всецело согласился с таким заключением. В Вашингтоне она была бы окружена должностными лицами, и его могли оттеснить или даже изолировать от нее. Потирая подбородок, он поджал губы: «Доктор, как по-вашему, сколько ей лет?»

«О… если они растут так же, как люди, ей лет девятнадцать или двадцать».

«В таком случае, в глазах закона она еще несовершеннолетняя… Как вы думаете, не могут ли меня назначить ее опекуном?»

Блэкни покачал головой: «Ни в коем случае, Билл. Не забывайте, что эта девушка – не какая-нибудь сирота, нуждающаяся в семейной опеке».

«Но кто-то должен за ней присматривать!» – настаивал Бакстер.

Блэкни снова усмехнулся: «Насколько я понимаю, ее возьмет под опеку правительство».

Бакстер нахмурился, засунул руки в карманы и сжал кулаки: «Ничего, мы еще посмотрим!»

На четвертый день, после полудня, Бакстера ожидал сюрприз: девушка сбросила покрывало и встала с постели, не проявляя ни малейших признаков слабости. Она подошла к окну и несколько минут разглядывала сад перед больницей доктора Блэкни. Бакстер суетился за ее спиной, как суматошная курица – он не хотел, чтобы она перенапрягалась, но в то же время не смел в чем-либо ей помешать. Наконец она повернулась к нему: в длинной белой ночной рубашке она выглядела абсурдно юной и безобидной. Теперь, казалось, она впервые заметила Бакстера и разглядела его с головы до ног – внимательно, но с небрежной прохладцей.

Бакстер применил метод, основанный на тысяче прецедентов. Он сделал шаг вперед, прикоснулся к своей груди и сказал: «Билл».

Она подняла брови, словно удивленная тем, что он был способен к какой-то мыслительной деятельности, и тихо повторила: «Билл».

Бакстер одобрительно кивнул и указал на нее: «Ты?»

Она прикоснулась к себе и произнесла слово, полное неразборчивых согласных и гортанных гласных – нечто вроде «Лурр-лу» или «Лурулу». Бакстер смог лишь приблизительно воспроизвести эти звуки.

Он принялся прилежно обучать ее языку – и, не проявляя особого энтузиазма, она мгновенно схватывала идеи и никогда не забывала однажды произнесенное слово.

Мало-помалу Бакстер начинал понимать, чтó с ней произошло – все было достаточно просто. Ее родной мир был, по ее выражению, «очень далеко, за потоком голубых звезд»; она называла свою планету «Гхх-Лектва». Не будучи способен воспроизвести начальный гортанный звук, Бакстер произносил это наименование «Лектва», что, судя по всему, забавляло девушку.

Она объяснила ему, что ее звездолет был чем-то вроде того, что на Земле называется «прогулочной яхтой». Земля ей попалась случайно, у нее не было никаких определенных причин для посещения Земли. Небрежный ремонт привел к неисправности одного из маневровых двигателей, отказавшего в критический момент, что привело к разрушительному крушению звездолета на холме Келли.

* * *

На седьмой день Блэкни объявил, что девушка была совершенно здорова, и Бакстер попросил медсестру купить и принести какую-нибудь одежду. Когда, через некоторое время, он зашел в палату, златокожая девушка с удовлетворением разглядывала себя в зеркале – ей и в голову не приходило, что среди туземцев могли существовать какие-нибудь правила приличия.

«Среди обломков корабля не нашлось ничего из моей одежды? – спросила она. – Это… – она указала на кашемировую юбку, – это очень колоритно, но натирает кожу и вызывает странное ощущение».

«Все сгорело, – запинаясь, ответил Бакстер, в глазах которого девушка выглядела просто великолепно. – Но если ты мне объяснишь, какая одежда тебе нужна, я мог бы ее заказать. В привычной одежде, конечно, ты будешь выделяться».

Она пожала плечами: «Я могу носить и это».

Бакстер задал наконец вопросы, давно уже не дававшие ему покоя: «Ты хочешь… ты надеешься вернуться домой? Можешь связаться с соплеменниками? Или знаешь, как построить космический корабль?»

Она смотрела в сад из окна: «Нет, мне известны только основные принципы… Лектва страшно далеко. Вряд ли я смогу туда вернуться».

Бакстер бросил на нее проницательный взгляд. Девушка говорила спокойно, отстраненно и очень тихо – тембр ее голоса напоминал о темном омуте в лесу. У Бакстера перехватило дыхание от жалости; наблюдая за инопланетянкой краем глаза, он взял одну из принесенных с собой книг, встал рядом с ней у окна и раскрыл карту.