Златоустый шут

— Завтра утром все вы узнаете, лгу я или нет, — с безграничной уверенностью произнес я. — Да что там говорить, это произойдет значительно раньше. Чезаре Борджа сейчас уже изучает письмо Вителоццо Вителли, и после полуночи прибудет в Чезену.

Рамиро затрясся от хохота. Он был готов поверить в то, что я выкрал это злосчастное послание, пока он спал, но ему показалось абсолютно невероятным, что я умудрился переправить его герцогу.

— Тебя обличает твоя же собственная ложь, — безапелляционно заявил он, в упор глядя на меня. — С прошлой ночи ты постоянно находился под стражей. Когда же ты успел найти курьера, который согласился поехать отсюда к Чезаре Борджа?

Я бесстрашно выдержал его взгляд, и это слегка смутило его.

— А где Мариани? — ехидно осведомился я. — Где отец мальчика, которого вы так безжалостно и хладнокровно убили вчера ночью? Поищите его хорошенько в Чезене, а когда вы устанете искать, тогда вы, возможно, поймете, что тот, кто собственными глазами видел кошмарную сцену гибели своего ребенка, пойдет на все, чтобы отомстить злодею.

Vergine Santa![89] Как он перепугался. Он, должно быть, еще раньше обратил внимание на отсутствие Мариани и почуял неладное, и сейчас его подозрения полностью подтвердились. С мертвенно-бледным лицом он обессиленно опустился в кресло и рукой вытер проступивший на лбу холодный пот. Тот, кто столько лет внушал смертельный страх всем, кто находился рядом с ним, сам был объят таким ужасом, что позабыл, казалось, обо всем на свете, даже о своих офицерах, которых могло насторожить столь необычное поведение своего капитана. Действительно, Рамиро даже не попытался опровергнуть выдвинутое против него обвинение в измене, а в том, что оно возникло не на пустом месте, нетрудно было догадаться по выражению его лица. Офицеры, разумеется, тоже сделали выводы и инстинктивно попятились от него — если заговор существовал и если о нем стало известно самому герцогу, от губернатора Чезены стоило держаться подальше.

Дело начинало принимать весьма неожиданный оборот, и я заметил, что взгляд Паолы оживился. Одни лишь стражники да палач сохраняли полную невозмутимость. Они были наемниками Рамиро, им платили деньги за верность, и к интригам своего господина они не имели никакого отношения.

Наконец Рамиро удалось справиться с собой. Он тяжело поднялся из кресла и угрожающе прорычал, глядя на меня исподлобья:

— Ты выставил меня на посмешище, но прежде, чем ты умрешь, ты горько пожалеешь об этом. Раздень его, — скомандовал он палачу. — Мы вздернем шутника лишь после того, как переломаем ему все кости. Приступай, — и он сделал небрежное движение рукой снизу вверх, словно подсказывая, каким образом следует обращаться со мной.

Палач бросился было исполнять распоряжение Рамиро, но мадонна Паола опередила его.

— Неужели здесь нет никого, кто обнажил бы свой меч в защиту интересов герцога Валентино? — звенящим от волнения голосом воскликнула она, обращая свой страстный призыв к офицерам Рамиро. — Я удивляюсь, в каком лагере вы находитесь: вместе с верноподданными Чезаре Борджа или с его врагами? Можете не сомневаться, герцог сурово спросит с виновных за жизнь человека, который пожертвовал собой ради его спасения. Чего же вы ждете тогда? Почему стоите сложа руки и позволяете этому изменнику делать все, что ему заблагорассудится? Или вы не боитесь разделить участь, которая скоро постигнет его?

Слова Паолы оказались тем самым стимулом к действию, которого им не хватало, и не успела она замолчать, как зазвенела сталь о сталь и один из офицеров выхватил меч из ножен.

— Да здравствует герцог Валентино! Все, кто верен ему, ко мне, — воскликнул он и указал мечом на Рамиро. — Арестуем предателя, и пусть герцог решает, что делать с ним.

Еще трое офицеров с обнаженными мечами поспешили присоединиться к нему, а оставшиеся двое — одним из которых был Луканьоло — безразлично скрестили руки на груди, давая понять, что намерены соблюдать нейтралитет, не принимая ничью сторону. Даже палач перестал раздевать меня и с интересом наблюдал за происходящим. А ситуация действительно складывалась весьма любопытно и как будто не в пользу Рамиро. Но тот тоже не терял времени даром. Одним громадным прыжком он оказался у двери, ведущей во двор замка, широко распахнул ее и позвал стражу. Снаружи послышался топот бегущих ног, и буквально в следующую секунду около десятка солдат ворвались в зал — что и говорить, губернатор Чезены умел заботиться о собственной безопасности. Вместе с охранявшими меня алебардщиками они быстро сломили сопротивление мятежных офицеров и прижали их, обезоруженных, к стене. Мадонна Паола в отчаянии закрыла лицо руками и обессиленно опустилась в кресло. Рамиро не спеша выпрямился и обвел торжествующим взором зал, словно выбирая, на ком первом выместить гнев. Его взгляд задержался на мне, полуобнаженном и замершем на полпути к дыбе.

— Ну, Федерико, — ухмыльнулся Рамиро, — я жду.