Златоустый шут

— Только это и останавливает меня, — тяжело вздохнул он. — Если бы я знал, как переправить письмо Чезаре Борджа или как выбраться с ним сейчас из Чезены, я ни секунды не колебался бы. Армия Чезаре Борджа сейчас стоит в Фаэнце, до которой не более двенадцати часов пути верхом [Расстояние от Чезены до Фаэнцы незначительно превышает 30 км]. Увы, я не смогу выехать раньше, чем настанет утро, но к этому сроку о пропаже станет известно и никому не будет позволено покидать крепость.

— Что ж, значит, надо сделать так, чтобы он не заметил исчезновения письма, а на это очень трудно уповать, — сказал я.

Мы опять замолчали.

— Как вы считаете, он еще спит? — поинтересовался я.

— Наверняка, — утвердительно кивнул Мариани.

— Кто-нибудь может случайно увидеть нас, если мы сейчас отправимся на галерею?

— Это исключено. В такое время в Чезене бодрствуют одни часовые.

— Тогда идемте и посмотрим, что можно предпринять, — сказал я, вставая. — Может быть, там, на месте, нам скорее удастся что-то придумать.

Я направился к двери. Мариани подхватил свой фонарь и последовал за мной, стараясь идти мягко и бесшумно.

Глава XVIII ПИСЬМО

Мы на цыпочках прокрались вдоль коридора в сторону галереи, венчающей банкетный зал. Благополучно достигнув ее, мы притаились в темноте и прислушались — ни один звук не нарушал царившую в замке тишину.

Осторожно опершись о крепкие дубовые перила, ограждавшие галерею, я заглянул вниз. Там все было черно, и лишь в центре зала, вокруг стола с двумя горевшими на нем свечами, образовался небольшой оазис света. У стола, уронив голову на грудь, неподвижно сидел Рамиро, а перед ним лежала какая-то бумага, которая, как я догадался, и являлась интересующим нас письмом. Если не задумываться о последствиях, то завладеть им сейчас не составляло никакого труда, но это был бы поступок не только неосмотрительный, но и опасный.

Требовалось срочно что-то придумать, однако, признаюсь, поначалу я почувствовал себя совершенно обескураженным. Рядом с собой я слышал напряженное дыхание Мариани, драгоценные минуты уходили одна за другой, и я уже собирался признать свое поражение, как вдруг меня осенила неожиданная идея. Я попросил Мариани принести мне другой лист бумаги, примерно такого же размера, как тот, что лежал на столе перед Рамиро. Старик молча кивнул головой и, осторожно ступая, исчез в темноте коридора.

Рамиро тем временем громко захрапел, и я начал не на шутку опасаться, как бы его не разбудил его же собственный храп. Впрочем, Мариани отсутствовал недолго. Я буквально выхватил лист бумаги из руки сенешаля и, игнорируя его расспросы — не время было заниматься объяснениями, когда каждая секунда была на счету, — поспешил к лестнице и ринулся вниз.

Но не зря пословица гласит: «Торопись медленно». Преодолев пару ступенек, я пропустил третью, сделал резкое движение, и колокольчики на моем колпаке предательски звякнули. Я замер, до боли сжав зубы и затаив дыхание. На верху Мариани предупреждающе зашипел на меня, только увеличивая этим мое смятение. Надо же было оказаться таким дураком, чтобы забыть про колокольчики, обругал я себя, боясь даже подумать о последствиях своей оплошности.

Слава Богу, Рамиро даже не шелохнулся в своем кресле. Однако я подумал, что не стоит искушать судьбу, и решил сначала избавиться от этого проклятого колпака. Кто знает, вдруг мне потребуется быстро и бесшумно скрыться отсюда; в таком случае, звяканье колокольчиков непременно выдало бы меня.

Я поднялся на галерею, к неописуемому удивлению и испугу Мариани, который успокоился лишь тогда, когда я сказал ему о причине своего возвращения, мы вместе углубились в коридор, и там он помог мне стащить с головы колпак.

Попросив его отнести колпак в мою комнату, я вернулся к лестнице и вновь начал спускаться, на сей раз без всякой спешки, тщательно выбирая, куда поставить ногу. Рамиро сидел спиной ко мне, а справа от меня находился высокий буфет — тот самый, откуда мальчик доставал вино, — который мог послужить мне прикрытием в случае опасности. Секунду постояв в нерешительности у подножия лестницы, я медленно двинулся вперед. Густо устилавшие пол камыши заглушали звуки моих шагов, и, пройдя половину расстояния, я почувствовал себя увереннее. Но, на свою беду, в полутьме я не заметил табуретку, неизвестно как оказавшуюся на моем пути, и с грохотом опрокинул ее. Думаю, что, раздайся над моим ухом пушечный выстрел, мои до предела натянутые нервы спокойнее отреагировали бы на это. Обливаясь липким ледяным потом, я упал на четвереньки и неподвижно замер, не осмеливаясь даже дышать.

Храп резко оборвался. Рамиро поднял голову и лениво, словно нехотя, повел ею из стороны в сторону, словно желая выяснить, что же разбудило его. И прошло еще несколько ужасных мгновений, прежде чем я услышал его ровное, глубокое дыхание, говорившее о том, что он задремал. Но я не стал спешить и ждал еще не меньше десяти минут, наверное показавшихся Мариани вечностью, пока вновь не услышал раскатистый храп Рамиро.