Зло

Они успели выполнить все обязательные меры предосторожности, когда возвращались из леса и натолкнулись на двух членов совета. Поскольку от них пахло Вадемекумом, члены совета посчитали, что дело ясное. Зачем нужен Вадемекум после ужина, разве только чтобы убрать запах табака? Как результат, Эрику и Пьеру предстояло явиться на следующее заседание совета, чтобы выслушать приговор.

Путём экспериментов они нашли способ устранить запах Вадемекума и начали жевать еловую хвою (лучше как можно более молодые побеги). Тогда исчезали любые следы Вадемекума, и выдох приобретал весьма неопределённый запах. Но прозрение пришло к ним только задним числом, когда они уже попались за незаконное курение. Потому что их, конечно, собирались судить как виновных.

Эрика обыскивали три-четыре раза на день. Не столько из-за того, что члены совета ожидали найти у него сигареты, а главным образом, чтобы вынудить его подчиняться приказам. Вероятно, они думали, что он в конце концов потеряет терпение и не даст себя обыскать. Так, по крайней мере, считал Пьер. И тогда они получили бы ещё один случай незаконного курения, и Эрик уже после менее чем половины семестра оказался бы в критической ситуации.

Самым лёгким, конечно, выглядело вообще завязать с вредной привычкой. Всё равно удавалось выкурить не более двух сигарет за день из-за сложностей незамеченными пробраться в потайное место, где лежал спрятанный пластиковый пакет. Но такой выход даже не обсуждался. Они должны были выкурить свою дневную норму более из принципа, чем из-за какой-то явной потребности в табаке.

Кроме того, Эрик усиленно тренировался в плавании ради первенства школы, которое быстро приближалось. А еще ему хотелось забыться хоть на пару часов. Ибо в воде не существовало никакого насилия, никаких членов совета, никакой опасности, что тебя втянут в ссору.

На самом деле он больше всего хотел «залечь на дно». Что означало никоим образом не привлекать внимания к своему превосходству в спорте или драке, не обмолвиться о возможности выиграть первенство школы по плаванию. Хотя это казалось настолько естественным, что вызывало чувство неловкости. Когда одноклассники спрашивали его, он отвечал, что надо посмотреть. Или будет трудно и следует постараться. Но здесь он, конечно, кривил душой.

В его новом классе действовали иные социальные правила, нежели в Стокгольме, и требовалось время, чтобы разобраться со всеми нюансами. Пьер был лучшим в учёбе почти по всем предметам, но второе место оставалось вакантным, и третье тоже, а следующее, возможно, занимал Эрик. Некоторые из его новых товарищей откровенно не блистали умом, и в роли одноклассников по старой школе наверняка столкнулись бы с теми или иными проблемами. Они страдали хронической неспособностью отвечать почти на любые вопросы и не испытывали по этому поводу ни малейшего беспокойства. В очередной раз поставленные в тупик учителем, они улыбались и шутили, и вопрос плавно и без нареканий переходил дальше к кому-то, знающему ответ. Создавалось впечатление, что их самих вполне устраивает подобное положение вещей. Таких было, по меньшей мере, полдюжины, и они, кроме того, превосходили по возрасту остальных, приближаясь к справке о курении. Очевидно, причиной тому была необходимость задерживаться в каждом классе на несколько лет.

К ним относился Ястреб, то есть Себастьян Лиллехёк, который хвастался, прежде всего, тем, что его род один из древнейших в Швеции и числится в самом начале регистра в Рыцарском собрании и дворянском календаре. Его папаша имел не так много денег, и сам Ястреб носил графский или баронский титул, но считал, что лучше принадлежать к роду, почти изначально представленному в Рыцарском собрании, чем к знати XVII века, собственно состоявшей из нуворишей, заработавших своё состояние на тогдашней войне.

Фон Розеншнабель, Густав, был графом и фидеикомиссаром. Эрик никогда не слышал это странное слово раньше, но каким-то образом быстро разобрался, что оно означает. А именно, что Гурра владеет несколькими большими поместьями в Сконе, которые он получит после смерти отца. Зато его младшим братьям и сёстрам не причиталось ничего. Его папаше шёл шестой десяток, так что Гурра имел все шансы войти во владение поместьями ещё достаточно молодым. От него требовалось только сдать выпускные экзамены и разумно жениться.

Эрих Левенхойзен (Эрих следовало поизносить как Эрик) находился примерно в такой же ситуации, как и Гурра, носил баронский титул. Ястреб часто доставал его тем, что, поскольку фамилия Левенхойзен вообще не числится в реестре Рыцарского собрания, вряд ли можно считать их дворянами и уж тем более баронами. В любом случае Эриха в качестве наследства ждали и поместья, и что-то из пластмассовой индустрии.