Зло

Пьер и Эрик посвятили какое-то время фантазиям на эту тему. Силверхиелм, скорей всего, рвется в бой, поскольку для него действительно многое стоит на карте. Вероятно, речь держит, главным образом, он, их лидер. Прошёлся по планам, обрисовал будущий триумф, поразмышлял вслух о том, как будет мучиться Эрик или какое унижение испытает от дерьма и мочи (это зависело от того, что они, собственно, задумали). Вероятно, они решили начать умиротворение с Эрика, чтобы избежать шума в школе, прежде чем нанесут удар. Потом они, наверное, сидели и выдавали новые идеи и обсуждали все за и против. Как они в таком случае сами относились к слуху о том, чтобы защемить ему яичко щипцами для орехов? Подобное привлекло бы внимание в больнице, здесь уж точно не сработали бы объяснения из тех, которые использовали все поступающие из Щернсберга («упал на лестнице», «упал с крыши», «съехал с дороги на велосипеде»).

Как, собственно, закон трактовал подобное деяние, то есть настоящий шведский закон, в отличие от закона Щернсберга? Йохан С. говорил что-то о незаконности, когда потерпел крах перед профсоюзом.

В любом случае, с одной стороны, идея со щипцами для орехов выглядела невероятной. По крайней мере, если подумать, что кому-то требовалось сделать нечто столь противное, даже тошнотворное, как пристроить щипцы вокруг мошонки парня, которого крепко держат с раздвинутыми ногами, а потом нажать до хруста. Ни у кого из них не хватило бы нервов для этого, как считал Эрик.

Пьер не разделял его уверенности. С точки зрения Пьера, многие из них способны решиться. Хотя наверняка их куриных мозгов хватало, чтобы задуматься о последствиях, которые разъяснятся во фленской больнице. Зубы, нос, губы и глаза они могли позволить себе тронуть, всё это вполне годилось списать на несчастный случай. Хотя они действительно не отличались умом. И кто мог гарантировать, что здравый смысл заставит их отказаться от настоящих пыток?

Разговор быстро иссяк. Снова наступила тишина, только дождь и ветер гуляли за окном. И никаких других звуков.

Эрик потрогал кожу, намотанную на клюшке. Ситуация представлялась совершенно безумной. Он сидел в тёмной комнате с клюшкой в руке, и этим орудием ему, пожалуй, предстояло через час, или через два, или через четыре и три четверти часа разрушить свое будущее. Что он, кстати, подразумевал под этим своим «будущим»? Прежде всего — гимназию. Без нее пришлось бы расстаться с определёнными мечтами. Но ведь это не означало смерть, жизнь бы не прекратилась.

Если бы его одолели и немного поколотили сейчас, это много позже осталось бы только слабым воспоминанием. Выпускные экзамены в гимназии стоили нескольких вставных зубов и сломанного носа.

Но издевательства и унижение? Лицо, испачканное дерьмом, к восторгу толпы? Как соотнести это с выпускным экзаменом в относительно недалеком будущем?

Казалось, решение повисло в воздухе. Разум нашептывал, что, наверное, следует покориться. Чувства всячески протестовали против этого. Кстати, такой выбор никогда не возник бы в действительности. Потому что, если бы им удалось проникнуть в комнату каким-то образом, он бы всё равно попался.

Тишина и стук дождя по оконному стеклу.

Может, он зря заблокировал окна? На складе отряда самообороны имелись дымовые факелы. Что делать, если они бросят внутрь один такой факел? В течение пяти — десяти секунд пребывание в маленькой комнате станет невыносимым.

«Ты спишь, Пьер?»

«Ты что, с ума сошёл? Неужели я буду лежать и спать, как будто сегодня самая обычная ночь?»

«Нет, это понятно. Я только подумал, что у них могут быть дымные факелы со склада самообороны. Тогда они выкурят нас».

«Но у них нет факелов. Они ведь не думают, что будет трудно пробраться в нашу комнату».

«Конечно. Но они смогли бы пойти и принести один».

«Ах! И сначала разбудить Бобра среди ночи и с почтением попросить пустить их на военный объект, потому что им надо вооружиться для проведения некой не указанной в военных бумагах операции во время Монашеской ночи?»

Они рассмеялись в первый раз.

«Нет, ты, конечно, прав. Вероятно, они не подумали об этом и среди ночи вряд ли вломятся на склад. Но если, представим гипотетически, такое произойдёт, ты должен приготовиться схватить факел, выбить стекло и выбросить его как можно быстрее. Иначе мы превратимся в копчёную салаку».

«Копчёную треску, ты имеешь в виду?»

Они рассмеялись снова.

Потом опять тишина, и дождь по стеклу, и ветер снаружи. Время неумолимо ползло вперёд.

«Хорошо, если мы будем продолжать беседу, — сказал Эрик немного спустя. — Хотя нам стоит разговаривать шёпотом, если они придут. Пусть, по крайней мере, думают, что мы лежим и дремлем. О чём мы будем разговаривать? Лучше найти другую тему, например, что случится, если… да, ты знаешь».

«Мы можем поговорить о Полифеме, например. Я считаю, что Полифем — это символ зла, а ты как думаешь?»