Зло побеждает зло

Хараламбос возится в своей посудине, живой, веселый - раз бубнит под нос местный мотивчик. Не иначе - перевязывает нитками клешни омарам. И никого более! Хотя... я в несколько гребков обогнул лодку.

Рядом, всего метрах в полста, какой-то рыбак то ли ставил, то ли вытаскивал сети. Рядом суетился помощник, или, вернее сказать, наниматель - явный европеец, уже пожилой, но высокий и крепкий. Вот он выпрямился в полный рост, вытащил из-за пояса пистолет... я едва не нырнул снова! Но к счастью, стрелок направил его в противоположную от меня сторону:

- Бам! Бам! Бам!

Прочь от него, куда-то в даль, понеслись плавники и спины афалин.

- Вот напугал, сволочь! - выругался я, подгребая к корме.

Знаю ведь, что местные жители ни капли не церемонятся с дельфинами-воришками, видят в них не более чем очередную добычу. Но не думал, что все происходит вот так вот запросто и без затей. Да еще в исполнении новичка-туриста, который едва появился, а уже не стесняется палить во все стороны.

Откуда он такой наглый? Стекла-кругляшки на носу, круглое лицо с небольшими усиками, черные растрепанные волосы... Ба! Неужели?! Да это же Троцкий, собственной персоной!

- Лев Давидович, - крикнул я во все горло прямо из воды. - Давным-давно вас разыскиваю!

Эффект превзошел все ожидания. Бывший наркомвоенмор мгновенно скрылся за бортом, а вот дуло пистолета... уставилось прямо в мой беззащитный лоб. Чуть погодя показалась и голова - не иначе, плавающий в воде парень показался льву революции не слишком опасным противником. А то бы пристрелил как бешеного дельфина.

- Лев Давидович, - повторил я свой крик. - Мне известно будущее. Ваше, друзей, России. Могу все-все доказать!

Вместо ответа Троцкий сел на весла и бодро погнал лодку к берегу. Мне теперь что, собирать манатки и валить в Берлин несолоно хлебавши? Поставить окончательный крест на правке мировой истории?! Ну уж нет!

- Вы только прочитайте мои материалы, - с надрывам завопил я вслед. - Посылал от Обухова! Там и обратный адрес есть!

... Заспанный портье разбудил меня утром, рано на рассвете. В холле ждал старый знакомый, очевидно, посыльный от Троцкого; такое зверски небритое с рождения лицо сложно перепутать с другим.

Завидев меня еще на лестнице, он не стал размениваться на приветствие:

- Господина очень зовет!

- Зачем?! - с издевкой поинтересовался я. - Раньше каким местом думал?

- Очень... зовет.

Вот незадача, над таким даже поиздеваться не выйдет!

- Пойдем уж, мечта антрополога...

Дорога коротка как молитва священника у ступеней эшафота. Тут, на острове, вообще все рядом. Хочется прибавить шаг и уже до обеда решить задачу "трех нет", то есть обвести Россию мимо коллективизации, террора и войны, а затем, со спокойно душой, засесть в таверне, поближе к анисовой водке и томленым брюшкам омаров.

Представить точный план я при всем старании не могу. Вне сомнений лишь одно - для повторного охолопливания крестьян, великого террора и сползания в ужас Великой Отечественной требуется медленное, едва заметное, но непрерывное и однонаправленное изменение границ допустимого в головах десятков миллионов людей. В 21-ом веке данный процесс получит название "сдвиг окна Овертона". Печатное слово в нем важнее пулемета, газета не уступит полку, а книга - армии.

Для удержания окна в границах "нормального уровня средневекового зверства" нет особой разницы, примется Троцкий громить своего товарища Сталина слева, во имя победы мировой революции, или справа, по примеру острожного ревизионизма Хрущева.** Не до жиру, быть бы живу, в смысле, о хорошем мечтать можно и нужно, однако оставаться на месте - уже достаточный повод для оптимизма.

Так что пусть бывший наркомвоенмор пишет сотни писем и статей, изобличает ренегатов, вдохновляет соратников на борьбу, раскачивает послушные массы. Висит старательной гирей на любых движениях Кремля. Призывает к вселенским бойкотам. Цепляется за малейшие ошибки и промахи. Распространяет прокламации. Вербует в ряды оппозиции чекистов, машинисток и колхозных председателей. Организует загонную охоту на партийных активистов. Изворачивается жабой, гадюкой, аллигатором, что-то придумывает. Умеет же!

Когда у окопавшегося в кремле горца появится крепкий враг - он мигом повернется лицом к народу: "Братья и сестры! К вам обращаюсь я, друзья мои!". Какие такие репрессии? Зачем коллективизация? Забудьте, я же пошутили и больше не буду! И вот, по мановению хозяйской руки, уже никто никому не стреляет в затылок. Останавливаются бессмысленные стройки заполярных железных дорог, попы возвращаются в разграбленные приходы, на плечи недобитых офицеров садятся золотые погоны, кирпичные клетки шарашек украшают вывески престижных НИИ.