Куда сильнее морозов я боялся патрулей, но обошлось. Извозчик, подогретый целым червонцем, не только подождал нас с новыми покупками возле очередного рыночного пятачка, но и довез по шоссе почти до самой Яузы. Дальше я планировал уходить пешком вдоль реки, в обход кордона. Но по дороге в недалекий лесок***** мы буквально уперлись в небольшую станцию, или, как среди местных принято говорить, платформу - имени "Шестой версты". Желающих покинуть на ночь глядя столицу собралась целая толпа, куда там чекистам. Спешащие домой дачники и спекулянты затопчут любого! В таких обстоятельствах сторониться трудового народа для нас было бы форменной глупостью.
Ждали мы, само собой, запряженный в паровоз пригородный поезд. Появилась же тупоносая, угловато-неуклюжая, но совершенно новенькая электричка. Эдакий клепанный их жести трехсекционный, раскрашенный под шапито эрзац-сарай с парусиновой крышей. Нижняя часть до окон - ярко-вишневая, разделительные полосы коричневые, верх - светло-серый, дуги токосъемников и все надписи - красные. Рамы окон - желтеют свежим неокрашенным деревом. Для втискивания внутрь пришлось славно поработать локтями, плотность размещения пассажиров это средство передвижения явно унаследовало от классово близких московских трамваев. Мало что на подножках никто не висел. Хотя как бы то ни было, давку стоило потерпеть - плохо ехать куда приятнее, чем хорошо идти.
Часа через полтора - колеса состава стучали по рельсам удивительно неторопливо - мы вывалились на специально отстроенном под электротягу тупичке рядом с полустанком Братовщина.****** Тут, можно сказать, и живем. Два километра по грунтовке на запад, еще примерно столько же на север, по едва заметной тропке, через лес. За невысокий, поросший молодыми соснами холмом вырыта аккуратная полуземлянка с шикарным видом на речку. Хорошо замаскированное, но при этом комфортное хозяйство. Можно сказать, рай в отдельно взятом шалаше. Не хватает сущей малости - типичных для полноценной ячейки социалистического общества отношений.
Первая неделя особого места романтике не оставила. Моисей явно знал толк в обустройстве нового мира: день - разыскать достойное место, поодаль от тропинок, покосов и прочих грибов-ягод. Второй - устроить под старой березой капитальный очаг системы "Дакота",* решить вопрос топлива и пропитания, нарезать впрок травы, нарвать мха. Третий - провести рейд по пустующим дачам, в нашем положении куда как безопаснее украсть ржавый топор или лопату, чем найти их на рынке. Четвертый - воздвигнуть навес из еловых лап и дернины, оборудовать роскошный двухспальный лежак. Пятый - отработать пути подхода и отхода, сымитировать непролазные буреломные завалы на ближайших тропах. Шестой - вымыться, привести в божеский вид одежду, и научиться покупать хоть что-то съедобное взамен чернике и опостылевший рыбе. Седьмой - "почить от всех дел своих, которые сделали".
Дальше мы просто отдыхали. Валялись на траве, загорали, по-очереди бултыхались в студеной воде речушки, взахлеб, до хрипоты спорили о будущем, прошлом и настоящем. По вечерам, как спадала жара, изощрялись в ихтиологической кулинарии, экспериментировали с рогозом и лубом, на котором я когда-то выживал в Карелии, практиковались в заваривании травяных настоев. Обстановка не просто предполагала курортный роман, она его буквально навязывала. Однако абсолютно естественная для меня формула "ты моя женщина, я твой мужчина, если надо причину, то это причина" не сработала. Александра приемлела лишь унылый ортодоксальный вариант отношений - раз и на всю жизнь.