Зло сгущается

Он поворачивался, упиваясь обожанием толпы, и вдруг я увидел его глаза. Это были глаза волка, приглядывающегося к стаду овец. Все люди были для него жертвами, и он ничуть не насытился тем, что сокрушил пятерых.

Хуже всего, что было видно с первого взгляда: он выходил на арену не ради денег, славы или желания доказать самому себе, что он стоит выше всех.

Он дрался потому, что ему нравилось причинять боль.

Огни снова померкли, и Бат покинул арену. В полумраке я увидел, как стальная маска жестокости, застывшая на его лице, смягчилась, когда он увидел Нэтч. На миг она снова вернулась, когда он взглянул на меня, и в этой вспышке, промелькнувшей в его темных глазах, я прочел открытое приглашение сразиться с ним в любое время.

Я покачал головой:

– Если мне захочется испытать свое здравомыслие, я лучше пойду в суд.

Нэтч на мгновение смутилась, потом пожала плечами, прошла за мостик и открыла дверь в раздевалку.

Бат сразу влез в душевую кабинку, и полдюжины жестких струй ударили с разных сторон. Грязь размякла, кровь потекла в водосток. Бат закрыл кран, помотал головой, стряхивая воду с волос, вышел из душевой и направился к своему шкафчику.

Нэтч бросила ему полотенце, которое когда-то было пушистым и белым. Бат скинул боксерские трусы и вытерся, следя в основном за тем, чтобы не осталось следов крови. При такой жаре вода моментально испарялась, и на смену ей выступал пот.

Полотенце осталось чистым, зато на левом плече Бата проявился огромный синяк. Бат сел на скамейку перед шкафчиком и открыл дверь. Я ожидал увидеть внутри фотографии журнальных красоток, но шкафчик Бата украшало изображение крылатого ангела с копьем, свергающего демона с облаков. Бат благоговейно коснулся правой рукой картинки и перекрестился.

Потом он взглянул на меня:

– Спрашивай.

Я нахмурился:

– Спрашивать?

– Что ты хочешь обо мне знать? – Он натягивал белье. – Покончим с этим сразу.

– Идет. Почему "Бат"?

Он пожал плечами, но за него ответила Нэтч:

– Его настоящее имя Хвалибог Кабат. Это польское – его родители приехали оттуда незадолго до того, как открылась Восточная Европа.

– Бат легче произнести, и люди его не перевирают, – кивнул я, понимая теперь, что это за ангел на картинке. – Святой Михаил?

Бат кивнул.

Покровитель воинов. Но если Бат – поляк, значит, скорее всего католик, и в этом есть какой-то странный парадокс. Христианин, который работает гладиатором, потому что находит удовольствие в том, чтобы увечить людей. Мысленно возвращаясь к увиденному во «Рву», я не сомневался, что, кто бы ни был духовником Бата, этому священнику причитается дополнительная оплата за вредность, а Бат обречен на нескончаемое покаяние.

– Последний вопрос: что связывает вас с Койотом?

Бат встал и заправил футболку в джинсы.

– Я выступал в турнире профессионалов. Один антрепренер похитил моего друга, чтобы заставить меня отказаться от боя. Койот освободил заложника, а антрелренер скончался" когда мой противник вылетел с ринга и упал на него.

Нэтч, притулившаяся на краю скамейки, подняла прямые ноги и притянула к груди.

– После того боя один уборщик из «Лорики» очень благодарил Бата за победу. Он много поставил на Бата – ему нужны были деньги на лечение жены. Потом она все-таки умерла, но от случайной пули, а не от болезни.

Я сложил на груди руки.

– Этим уборщиком был Фил Костапан, и поэтому ты идешь с нами. Костапан тебе верит?

Закрывая шкафчик, Бат ответил мне одним-единственным кивком. Он не стал запирать шкафчик, и достаточно было взглянуть на него, чтобы понять, почему ему это не нужно. Он протянул руку, Нэтч ухватилась за нее, и Бат одним плавным движением поставил девушку на ноги. Они улыбнулись друг другу и направились к выходу.

Я пошел следом, но не думаю, что они заметили меня прежде, чем мы оказались на улице.

Глава 14

Фил Костапан умудрился выбрать себе убежище, где можно было бы укрыться от лучшего следопыта в мире. Вдобавок к тому, что его считали мертвым, он жил там, где слились и широко разрослись две стоянки передвижных домов на месте бывшего Гринвудского мемориального кладбища. Шоссе номер десять проходило сквозь этот район, сразу за ним поворачивая к дорожной развязке, именуемой «Штабель», но не оказывало никакого воздействия на Бокстон.

Добраться туда оказалось не так трудно, как я думал, узнав, что ни у Нэтч, ни у Бата нет автомобиля. Мы вскочили в автобус, и он потащил нас наискось через западную часть Феникса, время от времени вытряхивая пассажиров и подбирая тех, кто голосовал на дороге.

Неуклюжий, размалеванный яркими красками, горящими во мраке Затмения, он протискивался сквозь законченные улочки с грацией жука, страдающего водянкой.

Мы трое разместились за спиной водителя. Войдя в автобус, Бат заплатил за проезд, а потом уставился на оглушенного наркотиками бродягу, растянувшегося на сиденье. Малый приоткрыл глаз и моментально сообразил, что наркотическое путешествие грозит завести его в края злых духов. Он быстро слинял, а Бат пропустил к сиденью Нэтч и пожилую негритянку.