Зло (СИ)

— Очень рад за тебя, и все же вернёмся к нашим делам, — секундное замешательство Эпоса прошло. Айзек принял появление Кохитсуджи, как что — то само собой разумеющееся. Уже через мгновение его лицо стало непроницаемым. Киллиану на восстановление физиогномического спокойствия потребовалось чуть больше времени. На секунду его апатия спала, и он почувствовал себя преданным. Простая, показавшаяся ему такой близкой Кохитсуджи никак не вязалась в его голове с прожжённым пороками адмиралом. Видевшаяся ему такой чистой и прямой девушка предстала перед ним в новом, совершенно заурядном образе. Она, как и все присутствующие в этой части станции особи женского пола, предпочла лёгкую, сладкую жизнь преодолению трудностей… Киллиан с отвращением посмотрел на изменившуюся флегийку. Его негодование неожиданно вырвалось наружу приглушенной фразой:

— Одной дешевкой больше.

Айзек и адмирал, увлечённые торгами за право на разговор с Лайтберином, не услышали этот робкий крик души, а вот до девушки смысл этих слов дошел. Она ответила на них взглядом. Взглядом, полным пренебрежения и иронии. Она как будто разбивала все воздушные замки, которые мемор построил в своем воображении. Он смотрел на нее и не мог поверить своей собственной глупости.

"Зачем? Зачем я все это придумал? Почему решил, что она такая, какой я себе ее представлял? Почему жизнь, вообще, должна быть такой, как мне хочется?" — апатичный цинизм действительности вновь завладевал его мыслями. Он начинал верить сказанным в номере словам Эпоса. Они, как ледяной желоб, все быстрее и быстрее разгоняли падавший с высот идеализма дух Киллиана и грозили разбить его о жутко материальную грешную землю. Идиллические картины в его голове и памяти выцветали, превращаясь в серую реальность. Герой детства не был доблестным рыцарем, побеждающим драконов во благо человечества. В лучшем случае он сам был чудищем, способным попутно с драконом истребить попавшуюся под руку систему. Человечество из стремящегося к звёздам, сплоченного кулака превратилось в разношерстную, в основном дурно пахнущую массу червей — каннибалов, которые пробирались на тепленькое место по трупам своих сородичей. И даже первая любовь перестала освещать его душу ярким светочем, став почти истлевшим огарком. Транквилизатор Айзека словно отрезвил Киллиана, заставив сбросить оковы оптимистичного, почти детского мировосприятия. Циничный реализм, лишь изредка подгоняемый основными инстинктами, начал затапливать его дырявую душу. Киллиан принимал правила игры. Если он был нужен Айзеку, как самописец, как инструмент в его непостижимых играх, то так тому и быть. В мире, полном иллюзий и фантомов, реальная цель была не таким уж и плохим стимулом к существованию. И за эту цель он попытался ухватиться, чтобы спастись из черной бездны безнадежности, которая заполнила сейчас его сердце. Эта цель становилась спасательным кругом надежды в обрушившемся на него шторме разочарования, которым обернулась гибель его детских грез. Киллиан наконец — то смог сконцентрироваться…

— …все не понимаю, зачем мне тебе его показывать? И без тебя с ним разберутся.

Торг продолжался с редкими перерывами на возлияния. Недавно очищенный воздух вновь наполнился густым, мутным амбре, грозящим унести всех находящихся в кабинке в радужную страну галлюцинаций. Именно за галлюцинации Киллиан вначале и принял вид, открывшийся ему в дверном проёме. Его сознание вновь начало обрабатывать получаемую информацию с заметной задержкой. Он, как в замедленном повторе, видел, как толпа слабо обремененных одеждой дам начинает свой медленный полет в сторону стены. Это не могло быть следствием отключения гравитации, ведь все находящиеся в кабинке продолжали сидеть на своих местах. Возможное объяснение причин полета стайки нимф нашлось, когда на спине одной из девушек обнаружилась татуировка в виде крыльев. Теория экстравагантной антигравитационной технологии не выдержала проверки реальностью и разбилась в пух и прах вместе с костями девушки, когда ее полет окончился столкновением со стеной. Киллиан меланхолично фиксировал новые видения, совсем уж не похожие на явь. В направлении обратном полету первой стайки девиц пробежал отряд полуголых дам с лучевиками наперевес. Нимфы трясли своими почти неприкрытыми прелестями, выцеливая кого — то в повисшем над танцполом смоге. Казалось, будто этот белесый туман, первым делом захватив кабинку адмирала Оно, вырвался из нее наружу и теперь окутал весь Нимфополис. Сивар понял, что что — то в действительности неладно, лишь увидев напряжённые взгляды Айзека и капитана "Мора". Галлюцинация, похоже, захватила и их. Эпос первым нарушил молчание:

— Звукоизоляцию сними.