Злобный

Я снова смотрю на нее, и ее глаза полны такой ненависти, что у меня сводит живот. Сайди была ее подругой, я помню. Она была мерзкой и всегда казалась особенно радостной, когда Лорел обрушивала на меня свою грязь, но я никогда не хотела, чтобы она умерла. Я никогда не хотела, чтобы кто-нибудь из них умер. Тем не менее, я сомневаюсь, что Лорел верит в это, и теперь, когда я смотрю на нее я замечаю, что ее глаза покраснели. Как будто она плакала. И если Сайди — причина этих слез, то та улыбка, которую она подарила мне, когда я впервые вошла в класс, означала только одно.

Мои страдания доставят ей удовольствие.

Дилан стоит лицом к классу, и от моего внимания не ускользает, что он активно избегает смотреть в мою сторону, когда начинает свой урок. С его темными, аккуратно причесанными волосами и легкой улыбкой, он так же хорош собой, как и всегда, хотя вокруг его карих глаз появилось несколько дополнительных морщинок, по сравнению с тем когда я видела его в прошлый раз, тогда я была достаточно близко, чтобы изучить его черты.

Интересно, они от стресса? От шока?

Отстой, что это заставляет его выглядеть еще лучше. Более выдающимся, как будто он действительно принадлежит этому месту.

Но нет. Он не принадлежит, не больше, чем я. Он такой же белый мусор, но он пошел и получил высшее образование, чтобы притворяться лучшим. Хотя я знаю, что это не так. Никто не может так основательно переделать себя.

— Доброе утро, класс. Я мистер Портер ...

Рука Лорел взлетает в воздух прежде, чем он заканчивает. Она вертит его в руках несколько секунд, прежде чем он кивает ей.

— Да, мисс Вандерпик?

— Мистер Портер, с вами все будет в порядке, если вы будете преподавать у Мэллори в этом классе? Я знаю, что у вас двоих тяжелая история, и мне бы не хотелось, чтобы вам было неудобно. Я знаю, потому что мне дико неловко находится с ней рядом после того, как не стало моей лучшей подруги.

Когда тихий шепот наполняет комнату, она театрально вздыхает.

— Извините, я хотела сказать, что ее обвинили в убийстве моей лучшей подруги. В любом случае, я не могу представить, что бы я чувствовала, если бы ее обвинили в убийстве моего брата.

Скользкая. Сука.

Я поворачиваю прищуренные глаза к Лорел, которая сидит прямо в своем кресле, ее руки чопорно сложены на столе, а на ее суковатом лице застыла кошачья ухмылка.

Я стискиваю зубы и сосредотачиваюсь на Дилане.

Он, кажется, на мгновение опешил, но затем быстро приходит в себя и качает головой.

— Не волнуйтесь, мисс Вандерпик. Я чувствую себя совершенно комфортно.

Не задаёт вопроса о моем комфорте ли. Не ругает Лорел за то, что она задала такой личный вопрос.

Вообще. Ничего.

Как будто я для него ничего не значу.

Повернувшись обратно к доске, он говорит: — Хорошо, давайте начнем с Генриха VIII, не так ли?

Я готова продолжить урок, просто чтобы больше не быть в центре внимания. К сожалению, у Лорел есть другие идеи.

Она бьет меня еще одной пачкой бумаги. На этом ничего не написано, но когда я смотрю на нее, она показывает мне фак и произносит одними губами слова — съешь дерьмо и умри.

Я закатываю глаза и отвожу взгляд, решив не обращать внимания на ее детские выходки. Однако она, похоже, так же решительно настроена не позволять мне этого.

Когда Дилан заговаривает об Анне Болейн, Лорел шепчет достаточно громко, чтобы услышал весь класс: — Похоже, еще одна наглая шлюха, которая не понимает своего места.

Я снова поворачиваюсь и вижу, что она бросает на меня язвительную ухмылку.

Дилан напрягается, останавливая свои записи на доске. Я жду, что он что-нибудь скажет. Что-нибудь. Он должен, по крайней мере, сохранять видимость контроля над своим классом.

Но он этого не делает.

Он молчит и возвращается к написанию заметок на доске, как будто ничего не произошло.

Я смотрю на него с недоверием. Серьёзно? Он ничего не собирается делать?

Лорел бросает на меня взгляд, полный волнения и восторга, как будто она только что выиграла в лотерею, и я знаю, что у меня большие проблемы. Если никто не будет держать ее в узде, все станет только хуже.

Поскольку Дилан явно не заботится о том, чтобы контролировать ее, она начинает безжалостно преследовать меня. Ее комментарии шепотом становятся все громче и громче, пока она просто не начинает говорить обо мне дерьмо своим обычным тоном, не заботясь о том, что она мешает классу. Не то чтобы остальная часть класса, похоже, возражала. Большинство из них смеются и хихикают вместе с ней.

Дилан. Он абсолютно ничего не делает, чтобы остановить ее. Никто больше даже не обращает внимания на его урок, но он продолжает преподавать, как будто ничего не случилось. Какой законченный мудак. Я бы хотела, чтобы директор Олдридж прошел прямо сейчас, и увидел это. Я знаю, что сейчас он не мой поклонник, и он предупредил меня, что произойдет, если я переступлю черту, но он не оставил данную ситуацию просто так.

Дилан был бы отчитан еще до конца урока.