Злобный гений (СИ)

Бегемот выудил из пространства браунинг и выстрелил из него в останки боевой машины. Нижнюю часть танка разнесло новым взрывом. Кот громко мяукнул и  исчез так же внезапно, как и появился.

Отброшенная в сторону башня зашевелилась. Из-под неё показалась знакомая фигура палача. Глазницы карлика  вспыхнули зелёным огнём, он махнул рукой, и пейзаж вокруг начал меняться. Перестали рваться снаряды, исчезли танки и пулемёты. Вместо них появились колючая проволока, ряды убогих бараков и дымящийся крематорий. Множество людей в одинаковой робе стояли на большом плацу.

Среди полосатых шапочек заключённых тройной шутовской колпачок выглядел неуместно. Его сразу же заметил человек в офицерской форме. На его лице была маска. Вытянув руку с кнутом в сторону джокера, он что-то выкрикнул  по-немецки. Толпа узников расступилась, Мифарес выхватил револьвер и прицелился.

“Ну всё, теперь точно конец”, - промелькнуло в голове у студента. В ту же секунду между соперниками появилась фигура худого человека в темных очках. Злобный карлик застыл, словно вкопанный. Человечек немного помедлил, а затем начал не торопясь снимать очки. Андрей скорее почувствовал, чем увидел, тот ужас, который поразил палача. “Абадонна!” – догадался студент. Немецкий офицер заткнул уши руками и завыл. Андрей поспешил закрыть глаза – нельзя смотреть Абадонне в лицо. Вопль Мифареса достиг высшей точки и оборвался. Шутки с демоном войны плохи.

 Андрей открыл один глаз – концлагеря больше не было. Был только клоун. Он остался один в белой дымке окружающего его пространства. Не было видно ничего – ни земли, ни неба, ни солнца – только безликий туман, в котором повис шут. И тишина – вязкая, неприятная. Такая бывает перед бурей или боем.

Что-то должно было произойти. И произошло. Среди рваных лоскутов молочного марева проявилась новая книга. На обложке был нарисован мертвенно бледный младенец. Андрей пытался прочесть заголовок, но густой туман мешал рассмотреть буквы. Наконец, в дымке появился разрыв, и студенту удалось разобрать название книги. Это была  “Колыбельная”. От нежного названия веяло ужасом и могильным холодом. “Ещё не легче, - подумал Андрей. – Ужастик, где с помощью древней песенки убивают людей”.

Не прошло и секунды, как на авансцене появился злой карлик. Он был в своей повседневной форме, и по-прежнему сверкал зелёными прорезями колпака. Правда, на этот раз он не проявлял никакой агрессии. Наоборот, он стал петь. Заунывный речитатив палача тут же подействовал на Серафима. И не лучшим образом. Джокер казался парализованным. Он не шевелился, а только смотрел на своего врага. Его взгляд стал безвольными и равнодушным. Кроме того, клоун начал клониться назад. Появилось ощущение, что он падает. Только медленно.

Между тем голос Мифареса сделался громче. Ритм колыбельной, которую он пел, ускорился. Андрею хотелось закрыть уши. Не то чтобы ему было плохо. Просто призванная убаюкивать песня навевала тоску и вселяла страх.

Студент, словно завороженный наблюдал за тем, как закрыл глаза Серафим. Клоун повис прямо в воздухе, его руки были скрещены на груди. Лицо шута побледнело, словно мел. Он не дышал. Андрей этого не видел, потому что находился далеко. Но почему-то точно знал, что Серафим умер.

Злобный гном оборвал колыбельную на полуслове и приблизился к своему врагу. Он пнул несчастного шута ногой - тот не пошевелился. Вперив взгляд в неподвижного клоуна, палач застыл, любуясь зрелищем поверженного противника. Потом он закинул голову назад и захохотал. Это был отвратительный смех. Наверное, так веселятся демоны. Андрей не смог больше сдерживаться – по его щекам текли слёзы.

Глава 16.

Братья не торопясь ступали по мраморным плитам роскошного собора. Во всём Риме не было здания красивее церкви Святого Павла. Поражающая своим великолепием, она казалась сплошным сиянием золота, красок и цвета.

Войдя в огромную дверь с чёрным крестом, они оказались в длинном зале с множеством колонн. Высота потолков потрясала воображение, а красота мозаик вызывала восхищение перед искусством мастеров, украсивших храм.

Константин направился в сторону триумфальной арки, где виднелись две фигуры в сутанах. Чуть поодаль шёл Михаил. Он будто заслонял брата со спины. Подойдя ближе, византийцы поклонились.

- Великая честь для нас находиться перед лицом самого папы, - глядя в пол, произнёс философ.

Человек в красной мантии сделал несколько шагов навстречу гостям и положил руки на плечи Константину. Это был высокий мужчина с длинными седыми волосами, горбатым носом и тонкими губами. Его взгляд был оценивающим и настороженным.

- Рад видеть детей Византии в вечном городе, - тембр его голоса был мягким, приятным.

- Мы много наслышаны о папе Николае Первом и хотим выразить наше восхищение его деяниями, - братья снова поклонились. Николай едва заметно кивнул.

- Вы верно устали с дороги, и хотите отдохнуть? – византийцы знали, что это лишь ритуал, обычная вежливость. Невозможно было представить, чтобы кто-то мог в присутствии главы церкви сослаться на усталость и отложить разговор с первосвященником.