Злобныи король

Он вышел на середину комнаты, и что-то в его взгляде послало мурашки по моей коже. Еще до того, как он заговорил, я поняла, что он собирается сказать.

— Я подыскал тебе пару. Твой жених - Винченцо Морони, представитель сицилийской семьи Морони из Нью-Йорка. Даже несмотря на сложности, я все равно нашел для тебя дона.

У него хватило наглости выглядеть гордым собой.

— Жених. Вот так просто? Я сложила руки на холодной груди, как будто это могло удержать панику внутри. Не сработало.

— Нет, не так просто. Ты должна была уже быть замужем. Я просто исправляю ошибку, которую ты совершила, не удержав своего первого жениха. Семья Морони – ничто по сравнению с Братвой Черновых, но у них есть свои люди в Нью-Йорке, а это то, что нам нужно. Ты поможешь мне закрепиться в городе. Так что, в конце концов, можешь чувствовать себя полезной.

— Я его не знаю.

Я не успела договорить, как отец развернулся на пятках и направился к двери.

— Тебе не о чем беспокоиться.

Затем он ушел.

Звук поворачивающегося замка в замочной скважине был подобен гвоздю в моем гробу.

Я лежала в постели и смотрела на сияющие в темноте звезды, парящие вокруг меня. Теперь они были блеклыми, и с каждым днем теряли все больше сияния. Я знала, каково это. Крышка, которой я прикрывала темную, клокочущую панику в своем нутре, грозила треснуть в любой момент.

Слезы скапливались на подушке, и мокрый соленый хлопок раздражал кожу. Глаза щипало, а нос был заложен. Сжимая кулаки, я вырезала идеальные полумесяцы на своих ладонях. Я была в ярости. Мое сердце было разбито.

Но, что важнее всего, моей жизни пришел конец.

У меня не оставалось времени. Не было времени на то, чтобы Ренато вернулся домой и заявил о своих правах главы семьи. Не было времени убедить отца, что ему следует подождать с моим замужеством, или что я заслуживаю большего, чем союз без любви. Такой возможности никогда не было. Теперь я это понимала. Антонио Де Санктис никогда так сильно не заботился обо мне, и уж точно его никогда не волновало, чего я хочу от своей жизни. Я была дурой, мечтая о чем-то другом. Скоро я навсегда окажусь в ловушке, заводной куклой без права на независимую мысль или мнение.

Разве ты уже не такая?

Я вскочила на ноги прежде, чем успела обдумать все. Растерла пылающие щеки, мое дыхание участилось, а грудь болела. Всю свою жизнь я делала то, что мне говорили. Всю свою жизнь я была послушной дочерью Антонио Де Санктиса. Николай всегда был прав. Я жила в клетке и оставалась в ней добровольно. У меня был хозяин, мой отец, которому не было до меня никакого дела. Я была пешкой. Марионеткой. Трусихой и дурой.

Больше нет.

Я вышла из комнаты и направилась по коридору. У Анджело был выходной, поэтому некому было предостеречь меня от необдуманных действий или накормить ненужной логикой и доводами рассудка. В коридорах было тихо. Это был воскресный вечер. Большинство мужчин famiglia отдыхали дома в это время. Обойти охранников, которые оставались, было легко. Я брела словно призрак по коридорам своего дома. И проскользнула мимо, никем не замеченная.

Спустившись по лестнице в подвал, я не удивилась, обнаружив, что там нет никакой охраны, приставленной следить за единственным узником, запертым в одной из комнат Антонио. За эти годы здесь было много пленников, и ни разу им не удалось сбежать… ну, до Николая, конечно. Но это было до того, как младшего Чернова заперли внутри. Судя по тому, каким я видела его раньше, у него не было ни единого шанса на побег.

Все прошло идеально.

Я отомкнула засов с внешней стороны двери камеры и толкнула ее внутрь. Приглушенного света в коридоре едва хватало, чтобы осветить внутреннее пространство камеры, но я не хотела включать верхний свет. В темноте я чувствовала себя свободнее.

Я сделала два шага внутрь и закрыла за собой дверь. В комнату проникала лишь слабая полоска света. Я подождала в темноте, пока мои глаза привыкнут.

— Вот это сюрприз, королева бала. Ты перепутала наши комнаты? Дам тебе подсказку: в твоем меньше орудий для пыток.

Я двинулась к нему на твердых ногах. Я не испытывала сомнения. Мое смятение прошло.

Теперь я могла разглядеть его. Он сидел, прислонившись к стене, и я знала, что его руки связаны за спиной. Его ноги были согнуты в коленях. Когда я приблизилась, он опустил их.

— Lastochka, что случилось?

Его глубокий голос скользил по моей коже, заставляя меня гореть. Никто в моей жизни не вызывал у меня таких чувств, как Николай. Никто не возбуждал меня одним лишь тембром своего голоса.

Я дошла до него и опустилась на колени. Я все еще молчала. Не могла подобрать слов. Я перекинула через него одну ногу, двигаясь, чтобы оседлать его, и он дернулся в наручниках, словно хотел дотянуться до меня, но не мог. Я опустила на него весь свой вес, и он застонал.

— Больно? – Мой голос звучал хрипло и низко, совсем не так, как обычно.

— Не настолько, чтобы останавливаться, – пробормотал Николай.

Время словно замедлилось, когда я поднесла руки к его лицу. Я обхватила его щеки так же, как он обхватывал мои много раз.

— Хорошо.