Злобный леший, выйди вон! (СИ)

- Да, твоя правда. В моих краях, - несмотря на то, что Теодор Кительсон уже много лет прожил в Тридевятом Царстве, он все еще не считал эти земли домом, - нет никого, кто мог бы посоперничать с человеком в уме. Властители сочли опасным иметь под боком разумных существ, которые превосходят нас во врожденных талантах. Так началось истребление. Правители воспользовались разрозненностью и дикостью духов. Они сжигали леса, перекрывали реки, заваливали пещеры, что только не делали для «очищения». Это было ужасно.

- Кто-то едет впереди.

- Где?

- Вон там, за деревьями, - указал Олег. – Сейчас покажется. Что будем делать?

- Ничего, езжай спокойно. Они нас наверняка заметили еще издали.

Олег сжал сильнее поводья, хоть в этом не было никакой нужды, ведь лошадь шла тише некуда. Навстречу ехал один человек. Когда телеги сблизились, Олег рассмотрел сидящего на козлах человека. Это был кучерявый юноша, с небольшой, пока еще кое-как растущей бородой. Одет он был совсем просто и неприметно, что и выдало в нем крестьянина. Когда телеги сблизились, юноша сказал:

- Доброго дня, господа.

Олег оторопел от такого обращения, а потом понял, что вся его одежда, и даже слегка пыльная рубашка Теодора Кительсона выглядели намного богаче, чем одежда крестьянина.

- Доброго, братец! – весело сказал Теодор Кительсон, и помахал платком, которым до того стер пот со лба.

Олег пересекся взглядом с молодцем лишь на миг, но что-то знакомое он в них увидел. Когда телеги разъехались, Олег сказал, не оборачиваясь:

- Тео, он смотрит в след?

- Да, смотрит. А что тут такого. Новые лица увидел, вот и смотрит.

- Не думаю. Мнится мне, что знаю я его.

- Откуда?

- Не уверен я, но взгляд его, уж больно знаком. Ну да ладно, едем.

- Едем, к тому же я не закончил свою мысль. Так вот, истребление…

***

Весь следующий день шел проливной дождь, да такой, что дальше собственной руки ничего не видать. Теодор Кительсон, который в пасмурную погоду хандрил, развалился на кровати и толковал Олегу, сидящему за столом, о замечательном труде замечательного человека. Книга та называлась «Государь и государство», автором ее был некто Никола, которого за любовь к дурманящим травам прозвали Маковое Поле. По словам Теодора Кительсона, нельзя оценивать этот труд с пренебрежением, ведь каковы бы не были пристрастия автора, он все же изложил крайне верные мысли, а потому надо с ним считаться. Олега заинтересовала книга, а потому он крайне огорчился, когда узнал, что последний экземпляр сожгли вместе с последним обладателем. «Книга несет очень верные мысли, мой друг, а потому опасна», - сказал Теодор Кительсон, отчего желание юноши прочесть ее лишь усилилось. Дальше их беседа пошла о давно затерянных и утраченных книгах, и о людях, которые приложили руку к их исчезновению. Теодор Кительсон не стеснялся в выражениях и называл их своими именами. Олег вспомнил, что когда-то в детстве он слышал сказ о «Глубинной книге», и что в ней записано все, что было и будет на всем свете, на что ученый возразил, что, скорее всего, имелась в виду «Голубиная книга», в которой ведется учет перелетов птиц, и писем ими доставляемых. Затем мысли их направились к кольцу перевертышу, которое все также сидело на пальце Олега.

- Я так думаю, не суждено мне обратиться черным аистом, - сказал Олег.

- Леший вроде как сказал, что, случай сам раскроет дух из кольца. Леший врать или лукавить не умеет, а потому будь спокоен. Хотя, честно сказать, мне самому не терпится увидеть это. Я видел перевертышей лишь однажды, в пещерах под горным хребтом Лангедок. Ты видел перевертышей? Нет? О, очень интересные существа. Ростом они с годовалого ребенка, только мордочка вытянута, прямо как у крысы, глазки красные, зубы острые, а превращаются лишь в пауков, да мышей летучих. А какой там запах. Если бы, приятный! Вонь такая, словно, кто-то взял и… впрочем, не важно. Кстати, он тебе еще снится?

Олегу, с тех самых пор, как он надел кольцо-перевертыш, часто во снах являлся черный аист. Он всегда держится поодаль. Серди облаков, позади деревьев, где-то меж травы в поле, но еще ни разу Олег не видел его вблизи. Зверь словно опасался, и только Олег приближался к нему, клокотал, и улетал прочь. Порой, к нему возвращался один и тот же сон из детства, в котором под ногами ползет змея, над головой летит птица, а вокруг бушует гроза. Когда он рассказал, об этом сне Теодору Кительсону, тот сказал, что это игра образов навязанных нам с младенчества, а потому ничего странного в этом нет.

Ближе к вечеру, когда дождь перестал поливать землю со злобой, а перешел в легкий, убаюкивающий треск, они снова пустились в рассуждения о тех синих, туманных сущностях, что виделись Олегу. Первый раз, при поимке древнего лешего, и второй раз, когда он пленил душу черного аиста.

- Определенно точно, в те моменты ты видел души. Я не думаю, что ты обладаешь даром, уж прости, ведь тогда бы ты видел их постоянно. Скорее всего, в первом случае, ты попал под влияние могучего и древнего духа, а во второй раз, тебе помогло увидеть душу кольцо. Вряд ли тут есть что-то еще.