Злобный рыцарь (СИ)

Денисова всегда восхищали драки между опытными хранителями, и он давно осознал, что в случае с Русланом ему просто повезло - покойный толстощекий хранитель был слишком заносчив и самоуверен и, вероятней всего, слишком мало времени уделял тренировкам. Драки же профессионалов были действием невероятно стремительным, и для него пока проследить все составляющие было практически невозможно. В основе лежали не столько какие-то приемы, сколько немыслимая реакция, хранители не просто уходили от удара, а словно выключались с линии атаки и включались чуть поодаль. Здесь не встречали силу силой, здесь не было резких и грубых движений, которые предугадывались и чувствовались еще в зачатке, здесь уклонялись и уворачивались, здесь танцевали молниеносные хищные танцы, выискивая слабинку в обороне противника и накапливая злости для решающего удара. Старые приемы никуда не годились, хотя тренированным при жизни людям изначально было проще - они были более уверенны в движениях и не так сильно привязаны к страху за свое тело - сломать позвоночник или вывихнуть шею. Но в конце концов побеждали скорость, эмоции, способность четко представить любое, даже самое невозможное действие, решительность и умение чувствовать противника, сбивать его с толку, запутывать его в своих движениях. У Кости, несомненно, был великолепный наставник, но ему пока еще было далеко до подобных мастеров, рядом с которыми кобры и пауки-волки казались ленивыми, неповоротливыми матронами. Наблюдая, как двигается Георгий, Костя постоянно испытывал дикую зависть и ошеломление. Ему вряд ли когда-нибудь удастся выработать и половину этой ртутной стремительности и бесподобной реакции. А взять того же Сергея? Сколько раз Костя пытался врезать дурашливому хранителю, но ни разу не смог даже пальцем его коснуться. Поэтому сейчас ему в голову пришли сразу две вещи. Сукин сын в черном френче не соврал. И на него напал не мастер - от мастера он не смог бы увернуться. Хотя выражение лица противника было очень уверенным - как будто Костя сейчас сделал именно то, что от него и требовалось. На долю секунды Денисов даже подумал, что это розыгрыш, но острое прозрачное лезвие, летящее ему в горло, тут же убедило его в обратном.

Вспомнив все, чему успел научиться, Костя запрокинул голову, спиной уходя вниз и вбок, руками оттолкнулся от пола, прыгнул на плечо своего флинта, в прыжке забросив скалку на спину, а вместо нее выхватив деревянный обломок и вентиляторную лопасть на короткой рукоятке, больше подходившие для ближнего боя, и кинулся туда, где разворачивался к нему краснокостюмный хранитель. Но его там тут же не стало, и уже приземлившись, Костя ощутил замах у себя за спиной. Не останавливаясь, развернулся, успел зацепить взглядом, как хранитель ужом скользнул в противоположную сторону, и метнулся ему наперерез в новом развороте. Прыгнул на колени какому-то флинту, читавшему газету, увернулся от его хранителя, оттолкнулся от спинки кресла и, провернувшись в воздухе, попытался достать обломком дерева пустившегося ему вдогонку противника, но обломок впустую рассек воздух. Осколок стекла, выскочив откуда-то снизу словно сам по себе, чуть оцарапал ему бедро, Костя, скакнув в сторону, тут же дернулся обратно, уходя от нового выпада, не глядя, ударил себе за плечо и почти задел человека в бейсболке вентиляторной лопастью по щеке. Противник издал раздраженный возглас, в котором слышалось легкое одобрение, отшвырнул сунувшегося было ему наперерез какого-то хранителя, пытавшегося оборонить своего флинта, и схватка всплеснулась новой волной. В середине салона хранительница все еще безуспешно пыталась сдернуть кшуху со своего флинта, но внимание хранителей пассажиров теперь разделилось - часть наблюдала за тем, чем разрешится ситуация с порождением, а часть металась в начале салона, пытаясь не давать дерущимся использовать их флинтов в качестве опорных столбов и внося тем самым неповторимое разнообразие в и без того причудливую свалку.