Злобный заморыш (СИ)

В ответ раздалась еще пара выстрелов, после чего мстительный голос зловредной бабки визгливо пообещал похоронить меня отдельно от гениталий, так как она весьма зело обижена на наименование себя бабушкой, а я, подлый бандит, проходимец и обманщик, должен либо бежать, либо ловить пулю. Оба варианта меня не устраивали.

— Бабуля!

Еще пара выстрелов.

— Ну и богатая же ты, бабуля!

Разойтись с огнестрельной бабушкой я, увы, не мог. Нужны были ориентиры на местности, возможно, даже советы от аборигенов — и такую малость очень хотелось получить, но из вредности я продолжать упоминать пенсионный возраст охраняющей свою избушку женщины, что раздражало её совершенно безмерно. Либо она была заядлой любительницей пострелять.

Двое суток в дороге, по дикой местности, с постоянной оглядкой через плечо. Шкрассы, несмотря на все свои многочисленные положительные качества, ненавидели воду, что довольно серьезно мешало путать следы, которые манулы оставляли за собой в изобилии. Волосатый бегемот, ломящийся через кусты, это не деликатная лошадь, не олень и даже не лось — тонна мяса и шерсти оставляла за собой настоящие просеки разрушений. Приходилось это компенсировать, выбирая открытые пространства, где шкрассы могли развить свою полную скорость.

И вот, набегавшись по степям и долам, преодолев пару плоскогорий и таки заставив шкрассов преодолеть пару речушек, мы углубились в редкий хвойный лес, полностью потерявшись в пространстве и отчаянно нуждаясь в ориентирах. Встреченная нами пчелиная ферма упрямой старой карги вовсю отстреливалась, ругалась черными словами и обещала лично мне страшные кары.

— Да прекрати уже, старая стервоза! — снова заорал я, осыпаемый очередной порцией трухи, — Не бандиты мы! Здесь я и двое детей!

— Ах ты сукин сын! — облаяв меня в очередной раз, воинственная пенсионерка произвела пару выстрелов, но потом крикнула, — Детей? Ты с детьми, что ля? Пусть голос подадут!

Хорион и Эльма, вжимавшиеся в мох метров за пять от многострадального дерева со мной, разразились воплями о том, что они самые детские дети из возможных. Чтобы бабка была уверена в том, что никакого хитрого чревовещателя рядом нет, я присовокупился к их крикам, послав старую кошелку несколько раз во все модные в этом мире направления, о которых я узнал в тавернах Урфинорка. Старушка вновь разразилась злыми криками и выстрелами, но вскоре сменила гнев на милость.

— Ладно! Подходите! Поговорим нормально!

Мы смело вышли из лесу к добротно сделанной просторной хижине… прикрываясь тушками двух вальяжно вышагивающих шкрассов. Увидев котов, сухопарая женщина, заряжавшая нечто очень напоминающее винчестер, тут же скисла лицом, но, оценив наши пустые руки, неразборчиво хмыкнула, приглашая в дом. Назвалась эта слабогостеприимная особа Хеленой, проживающей здесь в тишине и покое за счет сбора трав и заготовки меда.

— Мы к вам только пару вопросов задать, — обозначил свой интерес я, — Ну… и если вдруг какие-то противовоспалительные травы есть, нам бы чуток. У мальчишки культя воспалилась.

Короткий забег по Урфинорку и складу на плохо прилаженной деревяшке паршиво прошел для Хориона. Жесткий, после того как закончил с допросом, постоянно пихал в парня дешевое сильное обезболивающее. Все двое суток парень страдал, отходя от химии и от боли в ноге, с чем я мог помочь крайне слабо — убрать деревяшку да зафиксировать само его тощее тельце на шкрассе.

— Сгинь, Должник! — шуганула меня Хелена от мелкого полуэльфа, всучивая здоровенную кружку с дымящимся травяным настоем. Наливала она его всем, включая себя, из одной емкости, поэтому я принял напиток без опаски. Размотав тряпицу, сухопарая старуха сунула нос в рану пацана, чихнула, крепко выматерилась, а затем засуетилась, извлекая на свет божий какие-то пузырьки и носясь с нитками.

— Вскрыть и промыть нужно, — бурчала она, объясняя свои действия, а заодно вливая между делом в парня солидную порцию какой-то снотворной дряни, — Я сделаю, потом зашью, но с тебя тогда шерсть с твоих зверюг. На подушку. Иди чеши, здесь надолго.

Одолжив у ворчащей себе под нос женщины ножницы, я пошёл к котам. Возле одного из них, утонув спиной в шкрассовом подшёрстке, сидела Эльма, точившая длинный и острый кинжал, напоминающий при её размерах чуть ли не шпагу. Клинок был добыт девочкой в бою — во время ожидания меня со склада в закуток, где стояли шкрассы, заглянул пьяный до изумления матрос с целью помочиться. Облегчившись, он решил погладить внезапно обнаруженных «пушистиков», закономерно словив здоровенной мохнатой лапой. После того, как отлежавшийся любитель животных уполз, на месте его «отдыха» Эльма увидела кинжал, который благополучно и затрофеила.