Злодей

— Все не так, — он покачал головой. — Нисколько. Ты была намного больше, чем я думал. В тот день мы разговаривали в библиотеке, и я рассказал тебе о том, как тяжело было растить его, о его причудах, о его недостатке чувств. Ты взяла всю эту информацию и разгадала загадку Себастьяна. То, ради чего я работал всю его жизнь. Ты сделала это, как… — он щелкнул пальцами. — Да, ты узнала о нем мимоходом, особенно после нашего разговора, но в конце концов именно ты научила его, — его брови нахмурились. — Разве ты не понимаешь? Ты научила его любви. Он начал с одержимости — в тот момент, когда он увидел тебя, этот переключатель щелкнул… — он пожал плечами. — Ты — для него. Но после этого ты нашла в нем такие черты, которых я никогда не видел. Части, которые, как я думал, останутся запертыми навсегда. Ты открыла самую важную дверь в человеке — любовь.

— И вы здесь, чтобы уговорить меня вернуться? — я постаралась скрыть эмоции в своем голосе.

— Нет. — Он замолчал, когда официант принес корзинку с хлебом.

— Я здесь, чтобы сказать, что ты свободна. Так свободна, как только можно пожелать. Я открыл для тебя трастовый фонд. Никаких связей с ним вообще. Это касается только нас двоих. Чтобы выразить свою благодарность. — Он положил руку на стол, и слезы выступили у него на глазах. — Чтобы сказать тебе, как много значит для меня то, что ты сделала. Я бросил попытки добраться до него. Но ты это сделала. Ты сделала мне подарок, который я никогда не смогу вернуть. Надежду.

Я вложила свою ладонь в его ладонь. Он заглянул мне в глаза. Так похоже на его сына, но в тоже время и нет. У него была мягкость, которую я видела только в Себастьяне, когда он обнимал меня.

— Спасибо. — Он сжал мою руку. — Я серьезно.

— Не за что. Но вам не нужно было открывать фонд.

— Я уже это сделал, — он улыбнулся, и по его морщинистой щеке скатилась слеза. — Ты заслуживаешь этого и даже больше. Я пришлю документы на следующей неделе. И я знал, что ты скажешь, что я не обязан был этого делать, но я хотел. Не пойми меня неправильно, но я думаю о тебе как о дочери.

Я выгнула бровь.

— Вы сейчас меня удивили больше, чем он.

Он усмехнулся, когда официант поставил наши тарелки на стол, и еда наполнила воздух восхитительными ароматами.

— Я знаю, но ничего не могу с собой поделать. Ты — мечта моего сына. Но для меня ты тоже мечта. Шанс на семью, будущее, любовь. Все, что я хотел для него и для себя.

— Все не так просто.

Я не могла вот так просто забыть о грехах Себастьяна.

— Я знаю, что это не так. Я понимаю. — Он похлопал меня по руке и указал на тарелку. — Давай поедим, и я посмотрю, смогу ли перестать плакать, как сопливая девчонка.

Я кивнула и принялась за еду. Неловкое напряжение спало, пока мы ели и пили, как старые добрые друзья. Наш разговор перешел от Себастьяна к моим увлечениям ботаникой и Амазонкой.

— Если ты любишь деревья, я уверен, что мы будем рады видеть тебя в исследовательской команде Линдстрома.

Я откинулась на спинку стула и промокнула губы салфеткой.

— Я люблю деревья так же, как и любой другой ботаник, но настоящие открытия происходят в более мелких видах, особенно тех, которые не были проверены в лаборатории или исследованы иным способом.

Он нахмурился.

— Конечно, я могу придумать что-нибудь, чтобы соблазнить тебя.

— Я люблю преподавать, — я пожала плечами. — Это была моя настоящая первая любовь. Я бы не хотела делать ничего другого.

— Раньше у меня была такая страсть, к бизнесу, конечно. А потом к миссис Линдстром.

Мой интерес вспыхнул, и я повернулась к нему.

— Не могли бы вы рассказать мне о ней поподробнее? Себастьян никогда много не говорил.

— Гармони была удивительной женщиной. Волевой, умной и любознательной. Красивой. Любой мужчина, у которого есть хоть капля мозгов, хотел бы иметь ее рядом, — он засмеялся. — Чтобы убедить ее пойти со мной на свидание, потребовалось некоторое время.

— Я уверена, что все было не так уж плохо.

— Когда у нас родился Себастьян, мы оба были на седьмом небе от счастья. Гармони в то время управляла успешной косметической компанией, но взяла с ним небольшой отпуск. Себастьян рос счастливым и спокойным ребенком, никогда особо не капризничал. То, что могло бы привести к слезам другого ребенка, он просто поворачивался и находил себе другое занятие. Никаких слез, никаких проблем. Мы не понимали, что это симптом гораздо более серьезной проблемы, пока он не стал старше. Когда ему поставили диагноз, они охарактеризовали его как версию синдрома Аспергера, и, конечно, у него были некоторые из них, но в конце концов мы отвели его к специалисту, который сделал серию тестов. Психотических. Это звучит пугающе, правда? И как родители, мы были в ужасе.

Я и представить себе не могла.

— И тогда Гармони изменилась. Как будто свет внутри нее погас. Она больше не общалась с Себастьяном так часто. Я уделял ему больше внимания, чтобы компенсировать это. Я вроде как стал его единственным родителем.

— Ох. — Я не могла поверить, что мать может так поступить со своим ребенком, психически нездоровым или нет.