Злодей

Склонив голову набок, я изучала его. Почему его это волновало?

— А почему тебя это беспокоит?

— Потому что я должен присутствовать на таких мероприятиях. Мне неприятно думать, что я тащу тебя туда, где тебе не нравится.

— Ну вот, опять ты такой самонадеянный.

— Я познакомил тебя со своим отцом, Надия. Обычно я так не делаю.

— Значит, я должна чувствовать себя польщенной? — усмехнулась я.

— Не делай этого. — Генри наклонился ко мне, прижимаясь всем телом к моему, погладил мой подбородок и нежно сжал его, чтобы запрокинуть мою голову назад. — Не будь циничной и отстраненной. Мне это не нравится. Это не ты.

— Ты не знаешь, кто я, — прошептала я, возбужденная его близостью, несмотря на беспорядок в душе.

— Нет? — Он наклонился, губами касаясь моих. — Тогда скажи мне, кто ты.

Я намеренно облизнула губы, так что мой язык скользнул по его губам, и глаза Генри вспыхнули.

— Я девушка, — я поцеловала его в уголок рта, — которая недоумевает, почему парень представил меня своему отцу, но убегает, как летучая мышь из ада, чтобы не знакомить со своей матерью.

— Его мать тоже недоумевает, — раздался за его спиной холодный женский голос.

Генри замер.

— Черт, — пробормотал он.

— Я слышала это.

По какой-то причине, отстранившись, Генри выглядел огорченным. И виноватым. Он сжал мою руку и повернулся лицом к миниатюрной женщине, которая выглядела моложе своих лет. Женщина, чье богатство означало, что жизнь была добра к ее коже.

— Мама. — Генри наклонился и поцеловал ее в щеку, не выпуская моей руки.

У Пенелопы Лексингтон были бриллианты в ушах, на шее и на запястье. В отличие от всех этих побрякушек, черное платье было простым. Прекрасные голубые глаза достались Генри от нее.

Она выглядела потрясающе для женщины, сыну которой тридцать с чем-то лет.

Ее полные губы, однако, были сжаты от неудовольствия, когда она смотрела на меня.

— Надия, это моя мама, Пенелопа.

— Приятно познакомиться, миссис Лексингтон. — Я протянула ей руку, несмотря на ее холодный взгляд.

К моему ужасу, она уставилась на мою руку, как на жука. Я опустила её, шокированная подобной грубостью.

— Мама, Господи, — тихо произнес Генри.

— Не смей ругаться на меня, — фыркнула Пенелопа и прищурилась. — Я вижу, какое чудесное влияние на тебя уже оказывает девушка-погода.

Я напряглась от ее насмешки.

— Не здесь, — прошипел Генри сквозь зубы.

— Не здесь? — Она шагнула ближе к нам, и я оглянулась. В основном все были совершенно не в курсе происходящего между нами тремя, но группа молодых женщин справа от нас привлекла мое внимание. Они смотрели с ликованием.

— Ты ведешь себя грубо.

— Я веду себя грубо? Ты должен был присутствовать на мероприятии вместе с Порцией Виндзор. Вместо этого ты бросил ее ради девушки-погоды.

— Ведущая-метеоролог. — Я расправила плечи, глядя на нее с вызовом.

Ее верхняя губа скривилась.

— Одевайся как хочешь, милая, ты никто с избыточным весом, чья грудь привлекла внимание. Я знаю тебя. Знаю лучше, чем ты сама себя знаешь. И я уверена, что мы можем согласиться в том, что ты недостаточно хороша для моего сына. Я хочу, чтобы ты ушла.

— Не могу поверить, что ты только что это сказала. — Генри уставился на нее с гневным недоверием, на его щеках красовались два ярко-красных пятна.

— Я с радостью уйду. — Какое-то мгновение я смотрела на нее, надеясь, что она вздрогнет. Однако женщина холодна как камень.

Когда я двинулась, чтобы пройти мимо, гнев и страх, что в ее словах была доля правды, смешались вместе. Возможно, она была права. Но то, как она обращалась со мной — унижала меня — непростительно. Остановившись рядом с ней, я посмотрела на ее надменное лицо.

— Думаю, что поговорка все-таки верна.

Миссис Лексингтон подняла идеальную бровь, глядя на меня.

— Интеллигентность не купишь за деньги.

В ее глазах вспыхнул гнев, но я ушла с высоко поднятой головой.

Я была уже на полпути через бальный зал, который, казалось, утроился в размерах, когда Генри пристроился рядом со мной. Затем расположил руку на моей пояснице, пока вел к выходу.

Никто из нас не произнес ни слова.

Не тогда, когда мы ждали прибытия такси. И не тогда, когда садились в машину.

Внутри у меня все кипело. Поведение этой женщины напомнило мне о том времени, которое я хотела бы забыть. Но я не чувствовала себя жертвой.

Я не злилась на Пенелопу Лексингтон, чье отношение, к сожалению, было продуктом общества, в котором она жила.

Я злилась на себя, потому что именно мои прошлые поступки заставили меня плохо думать о себе. Достаточно плохо, чтобы я допустила мысль, будто Пенелопа Лексингтон, возможно, права. Джо был прав. Оказавшись с Генри, я снова вернулась в то плохое состояние.

Потому что кто я была такая, чтобы судить Генри? Стояла там на своих слишком высоких каблуках и размышляла, злодей он или герой? Достаточно ли он хорош для меня?

Я вела себя так, будто моя история заслуживала героя.

Но только настоящая героиня заслуживает героя.

А я не была героиней. Не могла ею быть.

Правда в том, что в чьей-то чужой истории…

Я была злодеем. 

Глава 6

— Что ты делаешь?

Мы стояли на тротуаре перед моим домом, Генри хмуро смотрел на меня.