Злодейка чужого мира (СИ)

Вот только… Касание предметом чужого лица — демонстрация пренебрежения, громкое приветствие именем запретного тотема — открытое приглашение всему окружению посмеяться. Она почти физически ощутила всеобщее любопытство и насторожённость. В Варде любили посмеяться, если это бесплатно. И эта чудесная в своей красоте госпожа — друг мастера Тонкой лозы, что само по себе является очень дурным знаком.

Возможно, эта атака вовсе не на неё, а на мастера Белого цветка, но она уже давно все решила. За каждым ударом последует ответный удар.

— Я бы с радостью, — сказала она тоненьким голоском примерной ученицы. — Но я бы лучше уступила своё место Лаузе. Она двадцать четвёртая в этом году, а я, наверное, справлюсь самостоятельно.

Лауза — личная ученица мастера Тонкой лозы, и почти наверняка обошлась своим родителям в круглую сумму, настолько она бестолковая. Она неплохая, но у ремесленников ей было бы лучше. Это даже не месть. Легкий укол. Мастер Тонкой лозы благосклонно улыбается и безупречно держит удар, но отпускает руку своей серебряной госпожи.

Ну да ничего. В следующий раз они будут будут знать, что Ясмин тоже любит посмеяться. Весьма любит. А теперь, после смерти оружия, ей и бояться особо нечего — ниже падать просто некуда.

— Ты напрасно злишь их, — предупредила мастер, едва они отошли. — Уж больно ты разогналась, девчонка. Власть, сила, деньги и родовые тотемы стоят за их спиной, а за твоей спиной один только гонор.

Мастер брюзжала, а Ясмин улыбалась. За ее спиной был мастер Белого цветка — самый прекрасный в мире.

К Примулу их пригласили последними. Мастер была права, когда говорила взять с собой книгу по селекции розоцветных. Учить все равно нужно, а лень невозможная — розоцветные, по которым Варда сходила с ума, уже в зубах вязли. Уж и не знают, как выслужится перед Примулом, выходцем из тотема Спиреи.

— Высоких роз, мастер Звенящего шипа, — обе склонили головы перед высоким человеком, который не нашёл в себе желания подняться в приветствии.

— Доброго рассвета, — равнодушно ответил тот.

Даже не делает вид, что занят. Просто сидит, откинувшись в массивном кресле, которые так же ввели только при его правлении. Без разрешения Ясмин не смеет поднять головы, поэтому просто пялится на тёмные рукава, растекшиеся по красному дереву стола. Ужасающее сочетание.

— Подними голову, дитя Бересклета, — приказал он.

Ее мастеру он разрешения не дал, и Ясмин выпрямилась в одиночестве. И с удивлением поняла, что лицо Примула просто не ловится в фокус, ускользает, туманится. Смазывается в неяркое пятно. Каким-то немыслимым образом она понимает, что Ясмин-из-сна его видела, а вот она — нет. Быть может, потому что это не реальность, а воспоминания. Мыслимо ли запомнить незаинтересованного в тебе человека, когда рядом с неинтересным стоит Примулом садовая, выпестованная самим солнцем роза в человеческом обличье. Ясмин поднимает голову и падает в ночь его глаз. Эти глаза — самые странные в мире. Вечернее солнце бьет в боковые и задние окна, и когда Ясмин невольно сдвигается, выполаскивает, вынимает всю темноту из его глаз, делая их графитово-синими. Он совсем юн, но на нем знак отличия мастера. Сердце поднимается куда-то к горлу и трепещет, как маленькая стрекозка, пойманная в колбу.

— Мы заинтересованы в талантливых цветках, и каждому из них уготован гладкий путь. Ты, дитя, лучшая второй год подряд, что свидетельствует о незаурядном таланте в науке, мы надеемся, что ты ответишь нам искренностью. Мы не разделяем косность научного сообщества и желаем увидеть в тебе потенциал твоей матери.

Это был первый раз, когда кто-то настолько открыто упомянул ее мать. Ясмин моргнула, пытаясь выбраться из морока волшебной красоты юного мастера, стоящего рядом с Примулом. Даже сумела отвести взгляд, но тот, как припаянный, тут же вернулся обратно. Лёг на белое лицо, на слишком тяжелые для нежных век ресницы.

— Твоя мать была необычайно талантлива, и я надеюсь увидеть в тебе научный восторг мастера Гербе…

— Мастер Эрван!

Только сейчас Ясмин заметила, что в личной зале Примула находится третий человек. Худощавый и улыбчивый Файон — мастер Невидимой сети. Не удивительно, что он посмел прервать Примула, тот забылся и сказал запретное в Варде имя. Имя женщины, когда-то разрушившей научные и социальные устои страны и рискнувшей жизнью тотема во имя научной выгоды. И проигравшей.

Ясмин не почувствовала боли. Слишком много потрясений за одну минуту жизни.

Когда они вышли, Ясмин тут же нервно повернулась к мастеру Белого цветка:

— Кто это?

Ее мастеру не было даровано разрешение поднять голову, поэтому она так и вышла со склоненной головой. Выпрямилась все тем же неуловимо-музыкальным движением, какое следует при приветствии на взаимный танец.

— Ты о Примуле? — удивилась она.

— Да нет же! — нетерпеливо шепнула Ясмин. — Юноша, что стоял по правое плечо от него!

Шёпот получился слишком громким и больше похожим на задушенный вскрик.

Мастер не ответила, только посмотрела строго. После непродолжительного молчания ответила: