Злое наследие

Обе стороны держали поединок в своих руках – они точно, безошибочно отслеживали, как идёт бой, на чьей стороне временное преимущество, кто физически сильнее, а кто выигрывает техникой или подвижностью. Ощущение было настолько необычным и живым, что в какой-то момент Роннару показалось, будто он тягается с самим же собой: настолько мастерство и манера боя у Годтвера напоминали его собственные.

И, поскольку себя-то он знал как никто, в тот момент, когда прочувствовал серьёзное преимущество противника, просто слегка сдал назад, позволил себе поберечься. Ему удавалось держать «гостя» на расстоянии, пока расклад не изменился в его сторону. Естественно, у каждого из них в схватке были свои пиковые моменты, а также свои откаты, секунды относительной слабости – ведь нельзя же напирать бесконечно! Иногда надо и дух переводить!

Вот на таком этапе Роннар и подловил поборника из Остреборха, уверенно попытался перехватить инициативу, но, поскольку приём прошёл вхолостую, отложил попытку ещё на цикл. Годтвер в последний момент сумел понять, к чему стремится противник, однако не смог противопоставить ему свою задумку. Просто надавил, на чём потерял и силы, и время – и инициативу. Мысль о том, что соперник, оказывается, способен обернуть его силу против него же самого, пришла с опозданием. А тут и доли мгновения было достаточно, чтоб управление событиями оказалось в чужих руках.

Вот уж к чему Роннар уже успел привыкнуть, так это принимать на себя ответственность и решения. Поэтому едва инициатива перешла к нему, он ощутил себя в своей тарелке – и наконец-то хозяином в собственном сознании. Теперь всё происходящее подчинялось ему, а противник был вынужден играть по его правилам.

Конечно, раза два Годтвер умудрялся взять своё, и ход боя снова начинал беспокоить Роннара. Достигнутое равновесие приобретало особенную ценность именно тогда, когда становилось зыбким – тем более что его завоевание с самого начала стоило таких усилий. Чем больше сын короля жаждал победы, тем спокойнее он устремлялся к ней. Так что временные успехи поборника из Остреборха не зашли далеко. Противник вряд ли даже успевал обрадоваться. Роннар каждый раз без особой спешки, но очень успешно возвращал себе инициативу и продолжал действовать на свой лад.

К моменту, когда канва боя оказалась в его руках, вокруг дворика, превращённого в ристалище, собрались уже все поселяне, свободные от работы или дозора. Те, кому не хватило места на земле и оградах, выбрались на крыши или высунулись в окна. Если бы у королевского сына была возможность осмотреться, он бы заметил даже простоволосую Ианею, которая выглянула из окошка своей горницы с гребнем в руках, да так и замерла в недоумении, наблюдая за боем. Она, всегда подчёркнуто рафинированная, с рождения привыкшая подчиняться строгим правилам этикета, была настолько изумлена увиденным, что позабыла даже о своём неподобающе растрёпанном виде. Её горничная, тоже обо всём позабывшая, вызывающе выглядывала из-за плеча своей госпожи.

А поединок уже шёл к своему завершению. Годтвер пока трепыхался, изумлённый помаячившим ему первым в его жизни поражением, и Роннар пока ещё был чрезвычайно осторожен. Но Аригис, который наблюдал за боем, уже слегка расслабился и начал посматривать по сторонам, выделяя взглядом предполагаемых людей Годтвера. За этими обязательно нужно было присматривать – а вдруг заезжий поборник предполагал возможность своего поражения и придумал какой-нибудь хитроумный ход!

В последние моменты схватки сын короля не расслабился, а наоборот, напрягся ещё сильнее и даже слегка снизил темп напора. Даже два подвернувшихся было удобных момента пропустил – вполне сознательно. В этих случаях получилось бы только наколоть бойца из Остреборха на меч, как сено на вилы, а ему было нужно не это. Да и противник, чувствуя на той стороне странное пренебрежение реальными возможностями взять победу, начал нервничать – и, в конце концов, позволил подобраться к себе слишком близко.

Роннар опрокинул его на землю, успел ногой прижать правую руку с оружием, а свой меч остановил у глаза Годтвера – так было намного нагляднее, чем приставлять к горлу или надключичной ямке. Быстрее замечаешь.

Годтвер послушно замер.

– Твоя жизнь – теперь моя, – ловя дыхание, медленно проговорил сын короля. – Теперь я ею распоряжаюсь. Выбор прост: или ты клянёшься, что поможешь иоманцам отвоевать Арисфорт (от и до, как понимаешь, то есть и там укрепиться, и путь к нему зачистить), или тебя здесь закопают. Уже сегодня к ночи. Выбирай.

– Клянусь.

– Точнее.

– Клянусь, что стану воевать здесь, пока не удастся отвоевать у бестий Арисфорт и расчистить к нему дорогу… – И, едва Роннар отодвинул острие меча, поспешил внести ясность: – Однако я служу Остреборху, и если князь решит меня отозвать.