Злое небо (СИ)

– Вам также показалось, что в его словах скрыт резкий негатив и неодобрение моего поступка? – Айван проявился не сразу. Сперва показалась часть, которую можно было принять за голову, будто он выглядывал из самого пространства, чтобы убедиться в собственной безопасности. Затем появилась остальная часть полупрозрачного тела. Наблюдая за этим, мне стало казаться, что существу эта своеобразная игра в прятки доставляет удовольствие. Интересно, что его в этом мире еще способно развеселить. Учитывая прошлое его расы, думаю, что не многое. И все же, в некоторых вопросах он вел себя как подросток.

– Вы опасаетесь гнева генерала? – улыбнулась я.

– О, разумеется, нет. Всему виной наше непреодолимое различие взглядов, обусловленное менталитетом, воспитанием, возрастом и опытом. Особенно четко это прослеживается в отношении жизненных приоритетов и… чувственной сферы.

Почему-то до сих пор я ни разу не задумалась о том, что хаа-рашсы были любимы и любили, возможно, страдали из-за неразделенной любви. Я воспринимала их как древних могущественных, бестелесных и довольно несчастных, но достаточно самоуверенных существ, в один миг потерявших все в результате ненависти тех, кого сами же создали.

– Скажите, Айван. Вы когда-нибудь любили? – вырвался у меня вопрос.

– Насколько я успел понять, из того что вы вкладываете в понятие «любовь», то нет. В моей жизни была избранная родом… женщина. На нашем языке ми-лани. После окончания моей службы я должен был бы соединиться с ней и создать новую ветвь рода, древо которого простиралось на сотни ответвлений. Я оттягивал этот миг, не желая так рано покидать корабль и любимое дело.

– И вы никогда не увлекались кем-то. На корабле?

Мне показалось, что он покачал головой:

– На корабле не было лиц противоположного со мной пола. А однополые отношения нашей расой не приемлемы.

– Женщины не служили на корабле? – удивилась я.

– Все из-за нашей специфической физиологии, - пояснил Айван, - полет может продолжаться от половины до двух декад. Этот период иногда совпадает со стадией, которую переживает мужчина хаарашс на пути к вхождению в силу.  Наш организм на несколько дней становится ядовитым для наших женщин. Мы способны их убить, даже нанеся случайную царапину, не говоря уже о более близком контакте. Возможно, это одна из причин, почему некоторые из нас стали искать себе временных партнерш среди других рас.

– Неужели с женщинами других рас риск уменьшается? Или они нечувствительны к яду? – удивилась я.

– Их не так жалко, - признался Айван и, видя мою реакцию, продолжил, - да, мы действовали часто как завоеватели, и не всегда были лояльны с теми, кто оказался в нашей власти. Теперь, вы, наверное, считаете что все, что с нами произошло справедливо?

– Я не та, кто может кого-то судить. И вы это знаете, раз побывали в моих снах.

Айван на несколько минут замолчал, а я не стала прерывать тишину, воцарившуюся в комнате. Наконец, с неприсущей для существа нерешительностью, он произнес:

– Я хочу чтобы вы знали, Шания. Если бы произошло чудо, и я бы обрел свое тело, то скорее предпочел бы принять рапаш, чем навредить вам даже прикосновением.

Это неожиданное признание невероятно меня смутило, но отвечать мне не пришлось. Айван исчез.

36

– Что ты, мать твою, с ней сделал? – это было первое, что услышал генерал, войдя в камеру к Адриану Виларду. Хриплый рык раненого и взбешенного животного. Пленником занимался врач, пожилой дородный мужчина в очках с густой бородой. Он всегда выглядел старше и солиднее их всех. Быть может потому, что прибыл на Хоуп уже пожилым человеком. Таким и остался.

– Добрый день, доктор Касл, - игнорируя вопрос, поздоровался с врачом Дамир, - как ваш пациент?

– Неплохо, - док вымыл руки и сложил в небольшой кожаный чемоданчик перевязочные материалы, - переломы ребер, обморожение тканей и сотрясение устранили. Горло нужно будет поберечь, а в целом, состояние пациента удовлетворительное.

– Благодарю вас, док. Можете быть свободны, - распорядился генерал, и, дождавшись пока в камере они с пленником останутся вдвоем, взял грубый деревянный стул, и сел на него верхом напротив Виларда. Раненый смерил своего тюремщика злым взглядом и повторил вопрос, вложив в него всю свою ненависть и боль.

– Она стала частью этой планеты. К сожалению, никто бы из нас не выжил, останься мы такими как прежде.

– Что за бред! Это тюрьма сделала вас всех безумцами? Но она причем? В чем она была виновата?

– Ты задаешь мне вопрос, на который мог бы ответить сам, - генерал подавил вздох. Он устал. Груз ответственности, что он взвалил на себя полтысячелетия назад сейчас  давил как никогда. Как бы он хотел забрать Шанию, угнать корабль и улететь с ней далеко. Там, где бы ей ничего не угрожало, где бы она не зависела ни от него, ни от обстоятельств, и где бы он смог доказать свою любовь.

– Значит, у нее от тебя нет секретов?

– Секреты есть у всех, - ответил Дамир, - и я допускаю, что Шания о многом умалчивает. Но она искренна со мной, мне этого достаточно.