Злой

В первые годы восстановления варшавские кафе появились сами собой, стихийно, согласно антинаучной теории самозарождения, в каких-то одноэтажных, наскоро, кое-как отремонтированных помещениях, в разбитых бомбами домах, где развалины каменных строений часто служили декорациями. Это были прокуренные кафе чисто потребительского характера, тесные, переполненные, где, увидев свободный столик далеко от входа, мечтали о геликоптере. Уже на протяжении двух веков в Варшаве придают большое значение кафе, поэтому те, кто планировал гигантское восстановление города, не могли забыть о традициях. Одним из первых спроектированных кафе в Варшаве стало кафе-бар «Под курантами». Заведение было действительно очень хорошим: красивые портьеры, солидные панели, фаянс и дорогие тарелки, тяжёлая стильная мебель, окованные медью двери, старинные дорогие часы над верхом, дубовая внутренняя лестница, потолок, выложенный массивными балками, — одним словом, стиль солидного ренессанса. Невольно возникала мысль, что в этих креслах, за этими столиками будут сидеть люди серьёзные, которые в свободные минуты станут сосредоточенно обсуждать проблемы повышения производительности труда на вверенных им предприятиях и в учреждениях либо, по меньшей мере, повторять солидные осторожные сплетни о семейных неприятностях профессоров политехнического института. Между тем вышло иначе; на антресолях поставили пианино, за него сел юноша с явной склонностью к синкопированной музыке; за столиками появились представители варшавской богемы, в дверях всё чаще стали маячить силуэты юношей в очень узких брюках, коротких пальто и обуви на высокой резиновой подошве, а также девушек в широких пальто с огромными воротниками, похожими на повёрнутые назад детские слюнявчики. За ними пришли люди с очень неясными и непонятными источниками доходов. Солидные стены в стиле ренессанса заполнились разговорами, которые имели очень мало общего со сферой интересов старинных солидных патрициев. Таким образом, кафе-бар «Под курантами» стало излюбленным местом встреч варшавской рано созревшей молодёжи.

Гальский бывал тут редко. Он хорошо знал, но не очень любил это кафе. Увидев пана, который уже расплачивался с официантом, доктор быстро и ловко нацелился на свободное место и вскоре удовлетворённо вытянул длинные ноги, закурил сигарету и заказал кофе.

«Смешно, — подумал он, — я готовлюсь к этому свиданию, будто мне восемнадцать лет. А ведь уже стал забывать, что возможно такое настроение».

Гальский чувствовал себя сейчас, как после первого выигранного сражения: при одной только мысли, что Марта могла прийти, когда у него ещё не было столика, его охватила тревога и исчезла свойственная ему мягкая ирония. «Это серьёзно, — неохотно отметил он, — это в самом деле становится безрассудно серьёзным если меня волнуют такие мелочи».

Из-за блестящей черноты пианино ему улыбалось знакомое лицо: Гальский знал молодого пианиста. Они служили вместе в армии, были приятелями. Их сближала общая любовь к лёгкой музыке.

Пианист многозначительно подмигнул и заиграл «Жду тебя». Гальский усмехнулся и погрозил ему кулаком:

— Ах ты, негодяй!

Однако его глаза всё время обращались к входной двери. Напрасно Гальский пытался заинтересоваться соседом. За два столика от него сидел мужчина, на мгновение привлёкший к себе внимание молодого врача. Это был крепкого сложения прекрасно одетый пан с красивым, смуглым, немного слишком мясистым лицом.

«А может, она не придёт?» Гальский ощутил терпкую боль тревоги где-то в области сердца. Он посмотрел на часы: до условленного времени оставалось ещё пять минут.

……………………………………………………

Вошла Марта. Гальский встал. Посетители, сидевшие за соседними столиками, быстро окинули её оценивающими взглядами. Оценка была положительной. Знатоки остановили на ней внимание несколько дольше, чем обычно бывает в таких случаях. Крепко скроенный элегантный пан смотрел на неё довольно-таки пристально. Пианист сделал жест изумления. Гальский улыбнулся. Марта села. Пианист заиграл «Чай на двоих». К столику подошла официантка.

— Чему вы улыбаетесь? — спросила Марта.

— О, причин множество, — ответил Гальский, — я вам о них расскажу по порядку. Прежде всего, под этой улыбкой я прячу душевное облегчение.

— После тяжёлых забот и переживаний?

— Да. Я боялся, что вы не придёте.

Марта слегка покраснела и улыбнулась. Трудно было угадать, что в этом заявлении шутка, а что — искреннее признание.

……………………………………………………

Пианист легко и выразительно играл песенку «Юноша, которого я люблю».

— Что это за знакомая мелодия? — задумалась Марта.

— Она называется «Юноша, которого я люблю». Я учился под неё танцевать на первых школьных вечеринках. Это далёкие времена.

— Да. У меня такие же воспоминания, связанные с этой мелодией.

— У каждого из нас есть воспоминания, — проговорил Гальский бездумно и банально, — но не у каждого есть такой человек, как в песенке.

— У меня нет… — поспешно сказала Марта.

«Зачем кривить душой?» — сердито подумал Гальский.