Злой дух Ямбуя

—Потом ты помни,— говорит мне Лангара.— Если Карарбах тебя приведёт близко амакану — Загря будет мой. Ты так сам сказал.

—Да, да, я отдам тебе и Загрю, и палатку, и спальный мешок, лишь бы он устроил мне встречу с людоедом.

Старушка довольная подходит к Загре, приседает на корточки, любовно гладит кобеля.

Идем с Цыбиным умываться к расплескавшемуся по широкому руслу ручью. В лужах ледок после первого заморозка. Он хрустко лопается под ногами, взрывается мелкими брызгами. На камнях перламутровые узоры. А там, где вода плесками покрывает валуны, красуются башни, замки, ансамбли сложных сооружений.

—Слушайте, Цыбин, вы можете быть со мною откровенны? — спросил я, с завистью поглядывая на его могучие плечи, на грудь, перепоясанную тугими ремнями мышц.

—У вас нет оснований спрашивать меня об этом,— ответил он, взглянув на меня не без удивления.

—Я хочу предложить вам одно рискованное предприятие, но вы подумайте, не спешите с ответом. Дело не шуточное.

—Идти с глухим стариком?

—Нет, с ним пойду я. А вы возьмите одного из проводников, пойдите на марь к озерам и там, против мыса, где похоронены ребята, устройте засаду. Оттуда будете наблюдать за склоном Ямбуя, куда пойдем мы с Карарбахом. Возьмите бинокль. Если увидите медведя — подожгите дымный костёр, приготовив его заранее, если же медведя обнаружите возле нас — дайте два выстрела, один за другим, и мы будем знать, что близка опасность. Но это не все и не главное. Вы можете на месте столкнуться с медведем. Мне не нужно объяснять вам, что это значит. Способны ли вы на такую встречу?

 — Ну и дальше?..

 — Вы не обижайтесь. Это не входит в ваши обязанности по работе, и если вы чистосердечно откажетесь — никто никогда не узнает о нашем разговоре и не упрекнет вас.

—Это моя обязанность, и я пойду. Кого из эвенков советуете взять?

—Поговорите с Долбачи, он надёжный проводник, великолепно ориентируется в тайге. Имейте в виду, пойдем на два-три дня, больше у нас не будет времени. Или — или! Понимаете?

Мы вернулись к палаткам. Я позвал Долбачи. Мне не нужно было его упрашивать.

—Как скажешь, так и будет,— ответил на моё предложение эвенк, торопливо запихивая в рот толстый ломоть лепешки и такой же кусок копчёнки.

Ко мне подходит Загря. Садится рядом, закидывает голову, смотрит на меня в упор печальными глазами. Вид у него неважный. Он плохо ест и за все утро первый раз встал. Ему надо отлежаться. Собака как будто понимает мои мысли и едва заметным движением касается своим телом моей ноги. Я глажу его по мягкой шерсти. Он, видимо, принимает мой жест, как знак согласия взять его с собой, вытягивается, качается на слабых ногах взад-вперед, виляет хвостом, уже готовый следовать за мною.

—Нет, нет, Загря, ты не пойдешь!

Но он знает, не было случая, чтобы мы ушли из лагеря без него,— продолжает радостно потягиваться.

—Павел,— зову я радиста.— Привяжи Загрю и не отпускай. Завтра я приду за ним. Не забудь сегодня передать в штаб о событиях вчерашнего дня.

—Хорошо, передам,— ворчливо отвечает он и продолжает стоять какой-то растерянный.

 — Что у тебя? Опять приснилась Светлана? Сходи, окунись разок в Реканде.

—Пробовал, ещё хуже грызет. Разве карабин взять да пойти в одиночку схлестнуться с медведем?!

—После нас — твоя первая очередь. А пока ты тут останешься за старшего. На ночь выставишь посты. Медведь может прийти и сюда.

—К чёрту, надоело и ждать и гадать! — вырывается у него с отчаянием, и он скрывается в своей палатке.

Ко мне подходит Лангара.

—Слушай,— говорит она почти шёпотом.— Карарбаха надо спрятать от злого духа, обмануть Харги, тогда всё хорошо будет.

—Как спрятать, он же идет со мною?

—Другой одежда надо на него надевать.

Я беру старуху за руку, отвожу от костра.

—Лангара, ты умная женщина, убеди Карарбаха, что нет на земле Харги, напрасно боится его.

—Я не найду таких слов сказать ему. Он старый люди, не хочет быть другим. Старик должен идти с тобою и после всякое горе будет считать наказанием духов, но, однако, идет. Пойми, это трудно ему, а ты хочешь ещё и больно сделать.

—Боже упаси, я хочу облегчить... Время духов давно прошло.

—Он лучше умрет, но не поверит, что Харги нет.

—Хорошо,— сдаюсь я.— Скажи, какую одежду ему надо?

—Всё равно, что дашь, лишь бы не похож на Карарбаха.

Старик попросил остричь его реденькую бороденку, свисавшую одним пучком с подбородка, и стал переодеваться. Свою поношенную дошку, лосевые штаны, унты он туго свернул, сунул в котомку. Надел хлопчатобумажную пару, которую дали ему ребята, телогрейку. Делал он это с присущей ему серьёзностью, стараясь не замечать нас. Но сапоги его страшно удивили — какую тяжесть носят лючи на ногах! Они, конечно, были более чем в десять раз тяжелее его олоч, и он от них отказался. Взял у Долбачи его старые унты.

Старик с котомкой за плечами, в Степановой кепке, с берданой внешне не отличим от нас, совсем не похож на Карарбаха! Лангара обходит его со всех сторон, смотрит на старика снизу, сдвигает набок кепку, поворачивает то вправо, то влево и разражается неудержимым смехом.

—Он лючи, лючи! — И тычет в него концом посоха.