Злой гений Нью-Йорка

— Я очень много его читал и не сомневаюсь, что это был истинный гений, однако я не нашел в нем ни эстетического изящества, ни философской глубины, как, например, в «Фаусте» Гете.

— Я вижу, что у вас с ним всегда будут разногласия.

Маркхэм отказался от приглашения остаться еще, и через несколько минут мы уже шли по Вест— Энд-авеню, вдыхая свежий апрельский воздух.

— Прошу вас заметить, дорогой мой Маркхэм, — заявил Вэнс, — что, кроме вашего скромного помощника, есть и другие люди, одолеваемые сомнениями относительно добровольного ухода Парди из жизни. Смею добавить, что профессор никоим образом не удовольствовался вашими заверениями.

— Его подозрительность вполне понятна, — парировал Маркхэм. — Эти убийства прошлись по нему и его близким паровым катком.

— Это не объяснение. Старик чего-то боится. И он знает что-то, о чем не хочет нам рассказывать.

— Не могу с вами согласиться.

— Ах, Маркхэм, дорогой мой! Разве вы не слышали его вымученного сбивчивого рассказа? Он будто хотел нам на что-то намекнуть, не говоря этого открытым текстом. Мы сами должны догадаться. Да! Вот почему он настоял, чтобы вы к нему приехали, когда Арнессон будет сидеть на драме Ибсена…

Вэнс вдруг умолк и остановился, словно наткнувшись на невидимую стену.

— Вот так так! Вот так штука! Вот почему он спросил меня об Ибсене. Какой же я кретин! Вот где правда-то! Не вы, не я, не полиция раскрыли это дело — его раскрыл норвежский драматург, умерший двадцать лет назад. Вот у кого ключ к разгадке!

Маркхэм посмотрел на него как на сумасшедшего, и не успел он рта раскрыть, как Вэнс кликнул такси.

— Вы сами во всем убедитесь, когда мы приедем ко мне. Это невероятно, но факт. А мне бы следовало догадаться давным-давно, но у подписей было слишком много второстепенных значений.

— Если бы сейчас стоял июль, а не апрель, — проворчал Маркхэм, — я бы решил, что вы перегрелись.

— Я с самого начала знал, — продолжал Вэнс, — что возможных виновников трое. Каждый был психологически способен убить при условии, что эмоциональный взрыв нарушит их психическое равновесие. Так что оставалось только ждать срыва. Одним из подозреваемых был Драккер, но его убили, так что осталось двое. Затем Парди по всем признакам покончил с собой, и я признаю, что его смерть сделала убедительной гипотезу о том, что виновен именно он. Но все-таки я сомневался. Его смерть не убедила меня, сомнений прибавил и карточный домик. Мы оказались в тупике. И снова я ждал, вычисляя третьего. Теперь я знаю, что Парди не виновен и что он не застрелился. Его убили — так же как Робина, Спригга и Драккера. Это была очередная зловещая шутка — жертву подбросили полиции в качестве дьявольской насмешки. И убийца до сих пор посмеивается над нашей доверчивостью.

— Как вы пришли к такому фантастическому заключению?

— Это уже не важно. Наконец-то у меня есть объяснения всем убийствам и я знаю смысл подписи «Епископ». Очень скоро вы увидите поразительное и неопровержимое доказательство.

Через несколько минут Вэнс уже вел нас в библиотеку.

— Надо было лишь руку протянуть за ним.

Он подошел к полкам и вытащил второй том пьес Ибсена. Найдя «Борьбу за престол», он открыл страницу с действующими лицами и протянул книгу Маркхэму.

— Прочтите-ка список персонажей любимой драмы Арнессона.

Маркхэм поднес увесистый том поближе к себе, а я заглянул ему через плечо. Вот что мы увидели:

ХЕКОН ХЕКОНССОН, конунг, выбранный Берчлегами.

ИНГА ОГ ВАРТАЙГ, его мать.

ГРАФ СКУЛЕ.

ГРАФИНЯ РАГНХИЛЬД, его жена.

СИГРИД, его сестра.

МАРГРЕТ, его дочь.

ГУТОРМ ИНГЕССОН.

СИГУРД РИББУНГ.

НИКОЛАС АРНЕССОН, епископ Осло.

КРЕСТЬЯНИН ДАГФИНН, конюший конунга.

АЙВАР БОДДЕ, духовник конунга.

ВЕГАРД ВЭРАДАЛ, дружинник.

ГРЕГОРЕУС ЙОНССОН, дворянин.

ПАУЛЬ ФЛИДА, дворянин.

ИНГЕБОРГА, жена Андреса Скьялдарбанда.

ПЕТЕР, ее сын, молодой священник.

СИРА ВИЛИАМ, духовник епископа Николаса.

МАЙСТЕР СИГАРД БРАБАНТСКИЙ, врач.

ЯТГЕЙР СКАЛЬД, исландец.

БЕРД БРАТТЕ, глава тронхеймского клана.

Я сильно сомневаюсь, что кто-то прочитал ниже строки

НИКОЛАС АРНЕССОН, епископ Осло.

Это имя повергло меня в благоговейный ужас. Затем я вспомнил, что епископ Арнессон был одним из самых отъявленных негодяев во всей мировой литературе — циничное, глумливое чудовище, превращавшее все доброе и светлое в отвратительное уродливое шутовство и вакханалию.

Глава XXIV Последний акт

Вторник, 26 апреля, 9:00

После нашего потрясающего открытия «дело Епископа» вступило в завершающую и самую страшную фазу. Хит уже знал о том, что раскопал Вэнс, и мы условились встретиться следующим утром в окружной прокуратуре, чтобы провести «военный совет».

Когда мы прощались накануне вечером, Маркхэм выглядел донельзя расстроенным и подавленным.

— Не знаю, что и делать, — развел он руками. — Каких-то явных свидетельств у нас против него нет. Быть может, мы разработаем какой-то план действий, который даст нам преимущество… Я всегда презирал пытки, но сейчас, пожалуй, не отказался бы от испанского сапожка[6] или дыбы[7].