«Злой город» против Батыя. «Бессмертный гарнизон»

– Ну, други мои, что станем делать? Какой ответ дадим Гуюк-хану?

Первым взял слово Ефим Срезень, человек прямой и резкий, отчего и получивший свое прозвище. Срезнем русичи называют жесткого в суждениях человека.

– Нечего тут обсуждать, бояре, – сказал Ефим Срезень, сдвинув брови. – Мунгалы всю Залесскую Русь прошли, никому пощады не давали и нам не дадут, коль мы купимся на их обещания. Надо биться насмерть с этими язычниками узкоглазыми, а не переговоры с ними вести!

Затем высказал свое мнение боярин Увар Иванович.

– Княжич Василий верно подметил, у всех язычников душа черная, а слова лживые, – проговорил он. – Нехристи потому с нами ласково разговаривают, поскольку видят, что град наш вельми неприступен. Нельзя поддаваться на уговоры татар. Пусть-ка Гуюк-хан попробует преодолеть наши валы и стены!

С Уваром Ивановичем согласился Никифор Юшман:

– Даже Василий хоть млад годами, но и он уразумел главное, что нельзя верить словам нехристей. Не пристало и нам, седоусым мужам, идти на поводу у татарской лести. Нельзя впускать мунгалов в Козельск, это ясно как Божий день.

И тут заговорил боярин Полежай с недовольными нотками в голосе:

– Княжич наш что-то брякнул, не подумав, наплел нам что-то про взятие Рима готами, а вы все и уши развесили! – Полежай сердито оглядел всех присутствующих. – Юнец взрослым мужем показаться хочет, властелином себя мнит, потому и не желает склонять голову перед язычниками. К тому же книг начитался Василий сверх меры, слава древних царей и полководцев ему голову кружит. Однако, смею заметить, книги листать – это одно, а с татарами сражаться – это совсем другое. Гуюк-хан может и впрямь нам не опасен, бояре, но совсем скоро к Козельску подойдет Батый со всей своей силищей. Вот тогда мы и запоем Лазаря!

– Что ты предлагаешь? – с недобрым прищуром обратился к говорившему Ефим Срезень. – В ножки татарам поклониться?

– Ради спасения наших семей можно и поклониться нехристям, – сказал Полежай, смело глянув в глаза боярину Ефиму. – Против Батыги нам без подмоги не выстоять! Уж коль такие города, как Рязань и Владимир, были взяты татарами приступом, то наш град нехристи и подавно возьмут.

– Не забывай, боярин, Феодосия Игоревна и Матвей Цыба уехали просить соседних князей о помощи, – заметил Увар Иванович. – Может, кто-то из князей уже спешит к нам на выручку. А ты в панику ударился раньше времени.

– Придет к нам подмога иль не придет – это дело темное, – поморщился Полежай. – А вот что на сей час понятно и очевидно, это то, что мунгалы уже стоят под Козельском. Покуда нехристей не шибко много, однако скоро их будет здесь, как муравьев. Раскиньте мозгами, други мои, хоть град наш и на горе стоит, но ратников у нас немного. Татар же столько, что они смогут штурмовать наши стены день и ночь напролет. Не выдержать нам такой сечи. А посему предлагаю откупиться от мунгалов дарами.

К неудовольствию Никифора Юшмана, среди старших дружинников нашлись согласные с боярином Полежаем. Голоса этих людей раскололи совет надвое.

Видя, что к единому мнению собравшиеся бояре прийти не могут, Никифор Юшман предложил собрать вече. «Пусть козельчане сами выскажут, согласны они сдаться татарам или не согласны», – заявил он.

* * *

Уйдя с совета старших дружинников, Василий поднялся на второй ярус терема и постучался в светлицу к княжне Радославе. Княжна сама открыла дверь Василию.

– Здравствуй, сестрица. – Василий переступил через порог, наклонив голову в низком дверном проеме. – Чем занимаешься? Не помешал я тебе?

– Проходи, Вася, – сказала Радослава. – Ты же знаешь, я всегда рада тебя видеть. Присаживайся.

Судя по открытому сундуку, Радослава только что занималась тем, что перебирала свои наряды.

Василий сел на скамью у окна, выходившего на теремной двор. Яркие солнечные блики играли на ромбах из разноцветного стекла, вставленного в оконную раму. Солнце пригревало. На деревянном карнизе за окном ворковали голуби, радуясь весне и теплу. Но совсем не радостно было на душе у Василия.

– Ты уже, наверно, ведаешь, сестрица, что татарская рать стоит под Козельском, – промолвил Василий, едва Радослава села на скамью рядом с ним. – Послы татарские предлагают нам сдаться на милость Гуюк-хана. Обещают не жечь наш град и не убивать людей. Сейчас наши бояре думу думают, что ответить татарскому хану. Сестрица, ты была в неволе у татар, своими глазами видела, на что способны эти нехристи. Поделись со мной увиденным, помоги мне советом, можно ли верить обещаниям татар? – Василий осторожно взял нежную белую руку Радославы в свои сильные ладони.

Хотя Радославе было уже больше шестнадцати лет, выглядела она едва ли на четырнадцать из-за своего хрупкого телосложения. У нее были большие синие глаза, небольшой, чуть вздернутый нос, красиво очерченные уста, слегка заостренный подбородок. Свои русые волосы Радослава обычно носила распущенными по плечам, скрепляя их на лбу тонкой повязкой. Княжна обрезала свою косу в знак траура по своим родственникам, погибшим в Рязани, поэтому ее волосы были чуть ниже плеч.