Злой король (ЛП)

Прежде чем сделать что-то, о чем пожалею, я поворачиваюсь на каблуках и ухожу.

— Я предсказал, что ты не последуешь моему совету, — кричит он мне вслед.

Злой король. Глава 11

Вечером на Охотничью Луну весь Двор направляется в Молочный лес, где деревья окутаны какими-то шёлковыми покрытиями, которые, как на мой смертный взгляд, выглядят как ничто иное, как сетка с яйцами моли или, может, завёрнутый ужин пауков.

Локк приказал построить из плоских камней, из материала, которым обычно строят стены, грубую форму трона. Массивная каменная плита служила спинкой, широкий камень — сидением. Он возвышался над рощей. Кардан сидел на нём, а корона ярко сверкала на его лбу. Рядом в костре горит шалфей и тысячелистник. В какой-то момент он кажется больше, чем есть на самом деле, словно сошедший со страниц мифов, истинный Верховный Король Фейри и ничья марионетка.

Трепет замедляет мой шаг, и паника следует за мной по пятам.

«Король — живой символ, бьющееся сердце, звезда, на которой написано будущее Эльфхейма. Конечно, вы заметили, что с тех пор, как началось его правление, острова стали другими. Штормы приходят к нам быстрее. Цвета стали ярче, а запахи резче. Чудеса были замечены в лесах, древние существа, давно ушедшие из мира мыслей, наблюдают за ним. Когда он становится пьяным, его подданные тоже навеселе, даже сами не знают почему. Когда его кровь проливаются, растёт жизнь».

Я только надеюсь, что он не замечает ничего подобного на моём лице. Когда я останавливаюсь перед ним, то склоняю голову, благодарная за оправдание не встречаться с ним взглядом.

— Мой король, — говорю я.

Кардан поднимается с трона, позади развевается плащ из сверкающих чёрных перьев. Новое кольцо мелькает на его мизинце — красный камень ловит огни костра. Очень знакомое кольцо. Моё кольцо.

Я помню, как он взял мою руку в своих комнатах.

Я сжимаю зубы, украдкой бросая взгляд на свою голую руку. Он украл моё кольцо. Он украл его, а я не заметила. Таракан научил его, как это сделать.

Интересно, посчитала ли Никасия это предательством? Это похоже на то.

— Пойдём со мной, — говорит он, беря мою руку и проводя меня сквозь толпу. Хобы и григи, с зелёной кожей и коричневыми, разорванными крыльями с одеждами из коры деревьев — весь Народец Эльфхейма появился сегодня вечером в своих разных нарядах. Мы проходим фейри в пальто, сшитом из золотых листьев, другого в зелёном кожаном жилете с кепкой, свернувшейся, как папоротник. Одеяла были расстелены повсюду и завалены подносами с виноградом с размером в кулак и ярко-рубиновыми вишенками.

— Куда мы идём? — спрашиваю я, когда Кардан ведёт меня к краю леса.

— Мне нужно говорить одно и то же много раз, — говорит он. — Я хочу, чтобы ты знала, что твоей сестры тут сегодня нет. Я в этом убедился.

— А что же запланировал Локк? — спрашиваю я, не желая говорить благодарности или хвалить за ловкость рук. — Он определённо хотел создать себе репутацию в этот вечер.

Кардан корчит гримасу.

— Я не забиваю свою симпатичную голову такой чушью. Ты заботишься о таких вещах. Как муравей из басни, который работает в грязи, пока кузнечик поёт всё лето.

— И на зиму ничего не осталось, — говорю я.

— Мне ничего и не нужно, — говорит он, насмешливо качая головой. — В конце концов, я ведь Кукурузный Король, которого принесут в жертву, чтобы маленький Оук мог занять моё место весной.

Сверху светились шары тёплым, волшебным светом, летая в ночном воздухе, но его слова вызвали у меня дрожь страха.

Я смотрю ему в глаза. Его рука скользит по моему бедру, как будто он может притянуть меня к себе ближе. На какое-то маленькое мгновение что-то мерцает в воздухе между нами.

«Целуй меня, пока я не почувствую отвращение».

Конечно, он не пытается меня поцеловать. В него теперь не стреляют, он не в бешенстве, не опьянён, и не испытывает достаточного отвращения к себе.

— Ты не должна быть здесь сегодня вечером, маленький муравей, — говорит он, отпуская меня. — Возвращайся в замок. — Затем он пересекает толпу обратно. Придворные кланяются, когда он проходит мимо. Немногие, самые смелые и наглые, хватают его за пальто, заигрывают и пытаются втянуть его в танец.

И тот, кто однажды оторвал крыло мальчика прямо от спины, потому что тот не поклонился, теперь решает это всё со смехом.

Что изменилось? Он стал другим, потому что я заставила его измениться? Это потому, что он далеко от Балекина? Или он никак не изменился, а я вижу только то, что хочу видеть?