Злой рок

– Писатели, мыслители, на многие события и вещи раскрывают глаза. Ведь то, что касается природы, психики, характера и потребностей человека, повторяется из поколения в поколение, – ответила провизор. – Но каждый пришедший на землю, делает для себя открытия, в том числе в сфере взаимоотношений.

– Я с вами, Нина Михайловна, полностью согласна, – сказала Марина Юрьевна. – Похоже на то, что убийство Даркиной связано с корыстными, алчными побуждениями злодеев. Подскажите, может, кто из сотрудников задолжал Светлане Евгеньевне и таким радикальным способом решил избавиться от проблемы, наняв киллера? Какие отношения были с Луцкой? Начальники, считая услуги презентом, не торопятся возвращать долги подчиненным. Отлично знают, что те, ради сохранения рабочего места, не станут "гнать волну" и "катить бочку" на руководителя-крохобора.

– Непорядочно, неэтично доносить на тех, с кем работаешь рядом, – твердо с заметным упреком ответила Шилова.

– Поймите и не обижайтесь, Нина Михайловна. Меня до глубины души потрясло это жуткое преступление, хотя за время службы всякое довелось видеть, – смягчила тон следователь. – Я хочу, чтобы вы не дискутировали на тему: что такое хорошо, а что такое плохо, а посодействовали раскрытию преступления. В свою очередь я сделаю все, чтобы убийца был изобличен и наказан по всей строгости закона. Но, к сожалению, в стране смертная казнь отменена из соображений защиты прав человека, гуманности.

Только политики, депутаты не понимают или не желают понять, что преступник, лишающий свою жертву жизни, не помышляет о гуманизме. Для меня это не праздный интерес. Чтобы установить личности заказчика и исполнителя преступления, я должна знать с кем из сотрудников у Даркиной в последние дни были натянутые отношения? Ей за добро могли отплатить черной неблагодарностью.

– Марина Юрьевна, я к вам в доносчики не нанималась и не намерена это делать, – твердо стояла на своей позиции провизор.

– Это не донос, а гражданский долг помочь в раскрытии злодеяния, – внушала следователь и угрожающе предупредила. – Или вы желаете, чтобы вам выписали повестку и допросили, тогда шило в мешке утаить не удастся?

– Значит, с пристрастием? – насторожилась Шилова.

– Лишь в крайних случаях, – уклончиво ответила майор, знавшая, что иногда сотрудники угрозыска в пылу азарта превышают свои полномочия, вдалбливают в буквальном смысле, Уголовный кодекс, в головы упрямых подозреваемых, подсаживают в камеры утку– стукача.

– Никого я не хочу подставлять, – сухо произнесла Шилова. – Мне же потом будет стыдно людям в глаза смотреть. Если вы и дальше будете разговаривать со мной таким менторским тоном, то я не пророню ни одного слова, – провизор решительно поднялась с кресла и направилась из гостиной в прихожую.

Ощутив твердость ее характера, Журавина поняла, что перегнула палку и решила исправить положение:

– Извините, Нина Михайловна, профессия накладывает негативный отпечаток. Ведь часто приходиться иметь дело не с лучшими представителя общества, с матерыми преступниками, закоренелыми рецидивистами и мелкими правонарушителями. Поэтому не обижайтесь. Скажите, кто еще был вхож в квартиру Даркиной?

– Понимаю, – сдержанно улыбнулась Шилова. – Не знаю, чтобы еще кто-то бывал у нее в гостях. Хотя неделю назад Светлана вскользь рассказала мне о том, что на рынке познакомилась с женщиной, которая скупает импортные вещи, в основном одежду и возит их через пролив на вещевые рынки Краснодара и Темрюка. Что, мол, она, узнав о трагической истории, проявила интерес к Сережиным вещам, сорочкам, костюмам, брюкам, джинсам, галстукам, практически новым. Челночница подбивала ее на то, что продаст вещи из расчета десяти процентов от суммы, вырученной от реализации товара.

– Светлана Евгеньевна согласилась?

– Точно не знаю, состоялась ли купля-продажа, но помню, что я пыталась ее убедить, отговаривала, чтобы она не связывалась с торговками, среди которых немало аферисток. Света, взывала я к ее сердцу, понимаю, что тебе жутко находиться в квартире, где все напоминает о сыне и кажется, что он позвонит в дверь, войдет и ласково обнимет после долгой разлуки. Не торопись продавать вещи, хранящие его тепло, ведь они попадут в чужие и, может быть, недобрые руки.

Время – лучший лекарь. Раны зарубцуются и не исключено, что тогда ты будешь сожалеть, что не сохранила сорочку, галстук и другие вещи любимого сына. Она мне на это ответила: "Нина, время притупляет боль, но чувствую, что мне отпущено жить немного на этом свете. Ощущаю кожей и сердцем, как оно стремительно истекает, словно песок в часах. Без Сережи жизнь для меня потеряла смысл. Он зовет меня к себе.

Эти слова она произнесла со щемящей сердце болью, безысходностью и отрешенностью в глазах. Теперь, когда памятник установлен, и могила сына не затеряется, у нее не осталось другой цели. Она словно прощалась с этим миром, который встретил ее жестокостью.

– Она назвала имя женщины-торговки?

–Может, и промелькнуло в разговоре, но я не запомнила.

– С исполнителями заказа на сооружение памятника были трения, конфликты?