Злой рок

– Кого-то, на ночь глядя принесло? Пойду, погляжу, – сказал он. Поднялся со стула и вышел на веранду, пересек освещенный тусклым плафоном двор. Небо над головой было высоким и звездным, скользил серебряный серп луны.

– Кто такой? – спросил он, отпирая калитку.

– Хозяин, это я, Звягин, от Чадуха, он велел переговорить, – отозвался грубоватый голос. – Придержи своего волкодава, я пройду, тут у меня презент…

Он демонстративно потряс тяжелым пакетом.

– Коньячок, пять звездочек, балычок, икра черная, красная и паюсная на любой вкус, цитрусовые и прочие деликатесы, – сообщил Звягин. – Как полагается, посидим, помянем твою дочь, потолкуем о житье-бытье…

Он попытался пройти в отворенную калитку, но Азарцев решительно преградил проход и твердо произнес:

– Не о чем нам толковать. Убери свой коньяк, будь на нем хоть десять звездочек. Лучше ответь, куда вы спрятали Катерину и Людмилу, подружек своих?

– Не знаю таких баб, – изобразил удивление Звягин.

– Они находились с вами в машине.

– Ничего не знаю, мы были одни, – засуетился Костя и после паузы заметил: – Если даже были пассажиры, это не меняет положения.

– Их показания важны для следствия.

– Ищи ветра в поле, они, может, уже в другом государстве. Кто их будет искать, кому они к черту нужны,– сказал Звягин. – Это раньше всесоюзный розыск, а ныне в каждой волости свой президент, как удельный князь правит… Ты, мужик, не падай духом. Слезами горю не поможешь. Нет такой раны, которую бы время не залечивало. Это самый лучший доктор.

– Вы у меня сердце вырвали, – глухо ответил Дмитрий Алексеевич.– Убили злодеи мою дочь. Кто ответит за ее кровь?

– Судьба, значит, у нее такая. Зачем на дорогу выбежала, – возразил Константин и миролюбиво вздохнул. – Все мы под богом ходим. Кому, что на небесах предначертано, так тому и быть. А ты не ломай жизнь моему корешу. Он очень переживает, водкой горе заливает.

– Кто под Богом, а кто и под сатаной, – возразил Азарцев.

– Ладно, мужик, оставим религию, – перешел Звягин к делу. – Я по поручению Михи. Из-за этого происшествия он оказался в затруднительном положении. Ему грозит тюрьма, года три-четыре, за наезд по неосторожности. Пацан в расцвете сил, тридцать лет стукнуло и не намерен жить на нарах в вонючем бараке, поэтому не поскупится.

Никакими молитвами вашу дочь из гроба уже не поднять, а жизнь нынче несладкая, безработица, нищета. Валюта тебе не помешает, часть отдашь своей бабе, чтобы успокоилась, купи ей какую-нибудь блестящую цацку, а большую часть бабла возьми себе. Заведешь любовницу, погуляешь в ресторанах, отведешь душу. Ты еще мужик крепкий, плоть требует удовольствий. Жизнь, как говорится, продолжается и надо жить красиво и радостно.

Азарцеву хотелось ударить советчика кулаком, но он сдержал свои эмоции.

– Напиши заявление следователю Зимину, мол, семья претензий не имеет. Миха на первый случай передал три тысяч долларов. Такие большие деньги на дороге не валяются. Хватит вам на подержанную машину, памятник и ограду на могилу. И вам будет польза и ему несколько лет скосят с отсрочкой исполнения приговора. Годится? Ну, что, по рукам! Кто старое помянет, тому глаз – вон!

По его застывшему лицу и глазам, устремленным мимо, Звягину трудно было понять реакцию на предложение. На стодолларовые купюры, стянутые резинкой, Дмитрий Алексеевич даже не взглянул.

– Может, три тысяч мало? – по-своему расценил его равнодушие к валюте Звягин. – Вы не стесняйтесь, две-три тысячи прибавим и это не предел?

– Пошел прочь отсюда! – прохрипел мужчина и сжал в кулаки побелевшие пальцы. – Чтобы больше здесь твоей ноги не было. За кровь Даши я денег не возьму. Отдай их следователю, прокурору, адвокату… только это уже не спасет от неотвратимого возмездия.

– Как знаешь, – не придал значения последним словам Звягин. – Я хотел по-хорошему. Взрослый человек, должны были трезво рассудить – даже из горя можно извлечь для себя прибыль. Такие деньги на дороге не валяются. Еще горько пожалеете, что отказались, но будет поздно. У нас тоже есть гордость и предел терпения…

– Совести у вас нет и стыда. Иди, иди, – потеснил его от калитки Дмитрий Алексеевич. – Вы мне перед Богом ответите за гибель дочери.

– Если задумали засадить Миху лет на десять, то напрасно суетитесь, – предупредил Звягин. – Он не из таких переделок без потерь выходил. Солидный капитал, большие связи открывают любую дверь, даже тюремную. Ну, посидит год-другой, а может, прямо в зале суда освободят. Сейчас уголовников из тюрем гонят, кормить нечем. Чтобы не возникло бунта, амнистируют за примерное поведение.

Вам-то никакого проку. У него опытный адвокат, с ним считаются и следователь, и судьи. И на сей раз, Мишка выйдет сухим из воды. А тебе, мужик, тогда и гроша не обломится. Локоть будешь кусать, да поздно. Позови свою бабу горемычную, я еще с ней побазарю. Женщины иной раз, умнее упертых мужиков. Ты, вроде не хохол, а упрямый, как вол. Рогом в землю уперся и хоть кол на голове теши…

– Не смейте трогать мою жену. Она видеть вас не желает, – сурово приказал Азарцев.