Злой рок Марины Цветаевой. «Живая душа в мертвой петле…»

Гора горевала, что только грустью

Станет – что ныне и кровь и зной.

Гора говорила, что не отпустит

Нас, не допустит тебя с другой.

Гора горевала, что только дымом

Станет – что ныне: и Мир и Рим.

Гора говорила, что быть с другими

Нам (не завидую тем другим!).

……………………………………………………

Звук… Ну как будто бы кто-то просто,

Ну… плачет вблизи?

Гора горевала о том, что врозь нам

Вниз по такой грязи —

В жизнь, про которую знаем все мы:

Сброд – рынок – барак.

Еще говорила, что все поэмы

Гор – пишутся – так .

«Поэма Горы» создавалась, когда отношения с Родзевичем еще не были полностью порваны («Гора хватала за полы, / Приказывала: стой!»), «Поэма Конца», как писала Цветаева Пастернаку, – «гора на мне, а я под ней». (А в тексте – «Я не более чем животное, / Кем-то раненное в живот».) Уже первые строки «Поэмы Конца» – о несоизмеримости чувств героя и героини, о фальши, которой не чувствует Он, но которую моментально ловит Она.

В небе ржавее жести,

Перст столба.

Встал на означенном месте,

Как Судьба.

– Без четверти. Исправен?

– Смерть не ждет.

Преувеличенно-плавен

Шляпы взлет.

В каждой реснице – вызов.

Рот сведен.

Преувеличенно-низок

Был поклон.

Без четверти. Точен? —

Голос лгал.

Сердце упало: что с ним?

Мозг: сигнал!

А дальше – о трагическом непонимании (невозможности понимания) между Поэтом и не-Поэтом.

Движение губ ловлю.

И знаю – не скажет первым.

– Не любите? – Нет, люблю.

– Не любите! – Но истерзан,

Но выпит, но изведен.

(Орлом озирая местность):

– Помилуйте, это дом?

– Дом – в сердце моем. – Словесность!

Слишком разные значения вкладывают герои в слово «любовь».

…(Я, без звука:

«Любовь – это значит лук

Натянутый: лук: разлука»)

Рта раковинная щель

Бледна. Не усмешка – опись.

– И прежде всего одна

Постель.

– Вы хотели пропасть

Сказать?..

Для героя «Любовь, это значит: жизнь». Для героини – смерть («Яд, рельсы, свинец – на выбор!»). Вести такой диалог долго нельзя, и он заканчивается так, как только и может быть закончен: «Тогда простимся». Но поэма на этом не кончается. Расставание будет долгим и мучительным.

– Я этого не хотел.

Не этого (Молча: слушай!

Хотеть – это дело тел,

А мы друг для друга – души

Отныне…)

……………………………………………………

Колечко на память дать?

– Нет.

……………………………………………………

– Но книгу тебе? – Как всем?

Нет, вовсе их не пишите,

Книг…

Но расстаться все еще представляется невозможным («Расставаться – ведь это врозь, / Мы же – сросшиеся…»). Не только героиня, но и герой плачут от разлуки («Плачешь? Друг мой!.. Жестока слеза мужская: / Обухом по темени!). Но расставание – не прихоть, не случайность, не долг – а единственно возможный выход (если – выход). Потому как:

Жизнь – это место, где жить нельзя:

Ев-рейский квартал…

Так не достойнее ль во сто крат

Стать Вечным Жидом?

Ибо для каждого, кто не гад,

Ев-рейский погром —

Жизнь.

……………………………………………………

Гетто избранничеств! Вал и ров.

По-щады не жди!

В сем христианнейшем из миров

Поэты – жиды!

Цветаева была Поэтом. А все «поэмы Гор» пишутся так… Впрочем, зачем повторять в прозе то, что сказано в гениальных стихах. Будь наша воля – мы бы переписали обе эти поэмы целиком. Но жанр и объем книги не позволяют. Надеемся, что читатель сделает это сам. И – если в первый раз – завидуем ему черной завистью.