Злой рок. Политика катастроф

Помпеи и Геркуланум были разрушены; их не стали отстраивать заново, и люди в них больше никогда не вернулись. Сейчас, по прошествии двух тысячелетий, путешественник может увидеть их руины и поразиться — как сделал я еще мальчишкой — грубой энергии жизни римлян I столетия и печальной торжественности ее рокового финала, наступившего в тот страшный летний день. Я никогда не забуду идеально сохранившиеся места, где умирали в агонии сотни беглецов, тщетно пытаясь найти спасение в fornici — лодочных сараях, выстроенных вдоль прибрежной полосы Геркуланума. Но эти укрытия никак не могли спасти людей от 500-градусного жара пирокластического потока[245]. И все же извержение Везувия, как кажется, почти не повлекло никаких более масштабных последствий. Римская империя жила и процветала, едва почувствовав удар. Другие поселения, расположенные неподалеку от Везувия, восстановились. И это одна из странных черт политики катастроф: люди почти всегда возвращаются туда, где произошло бедствие, независимо от того, насколько сильным оно было. Неаполь развился в один из крупнейших городов современной Италии, невзирая на еще одно мощное извержение вулкана в 1631 году, — оно было не таким сильным, как то, которое описывал Плиний, но все же его жертвами, по разным подсчетам, стали от трех до шести тысяч человек[246]. Сегодня Неаполь — третий по величине город Италии, и его население, если считать с пригородами, составляет 3,7 миллиона человек. На случай извержения Везувия предусмотрен план эвакуации, но он вряд ли особо поможет, если масштаб бедствия хоть сколь-либо сравнится с катастрофами 1780 года до нашей эры и 79 года нашей эры[247].

Что примечательно, извержение Везувия не стало самым разрушительным в эпоху Древнего Рима. Пальма первенства принадлежит извержению Хатепе, которое произошло примерно в 232 году, когда пробудился вулкан Таупо на Северном острове Новой Зеландии. Крупные извержения вулканов, таких как Окмок, Таупо и Пэктусан (ок. 946, граница Кореи и Китая), отличаются от землетрясений — иной формы геологических катастроф, — поскольку оказывают глобальное влияние на климат Земли. Период с 1150 по 1300 год был отмечен пятью мощными извержениями, при каждом из которых в стратосферу выбрасывалось по меньшей мере 55 миллионов тонн сульфатных аэрозолей. Самое сильное извержение — вулкана Самалас на индонезийском острове Ломбок — привело в 1275 году к выбросу более 275 миллионов тонн аэрозолей[248]. XIV–XVI века были намного спокойнее, разве что в Вануату в 1452 году или в начале 1453-го проснулся вулкан Куваэ, в результате чего образовались одноименная подводная кальдера и два острова Эпи и Тонгоа. В XVII столетии произошли более серьезные извержения. В трех крупнейших были виновны следующие вулканы: Уайнапутина (Перу, 1600), Комагатаке (Япония, 1640) и Паркер (Филиппины, 1641). И тем не менее даже их затмили Лаки (Исландия, 1783–1784) и Тамбора (Индонезия, 1815), выбросившие в стратосферу по 110 миллионов тонн сульфатных аэрозолей. С тех пор нам не приходилось сталкиваться с подобным размахом. Ни одна из последующих катастроф такого рода во всем мире — в том числе извержение Кракатау (26–27 августа 1883 года), когда взрывы были слышны даже в Западной Австралии[249], — не достигла и четверти их масштаба.

Нам в целом немногое известно о том, сколько людей погибло от извержений вулканов до XIX столетия. Нидерландские колониальные власти подсчитали, что извергшийся Тамбора погубил 71 тысячу, а Кракатау — 36 600 человек. Впрочем, по современным оценкам, при извержении Кракатау число жертв могло доходить до 120 тысяч[250], если принять во внимание многочисленные общины, жившие в районе Зондского пролива (их смело последующим цунами)[251]. Лаки убил пятую часть населения Исландии, а возможно, и четверть, и еще больше скота. Но в Исландии и так всегда мало кто жил. Азия, и особенно Индонезия — вот где вулканы уничтожают больше всего людей. Как удалось установить, за последние десять тысяч лет на Индонезию пришлось 17 % всех мировых извержений, но при этом 33 % таких, которые достоверно привели к человеческим жертвам[252]. Люди, менее склонные к риску, там бы просто не поселились.