Злой рыцарь

«Невероятно. Я угощу тебя кофе, если это заставит тебя заткнуться.» Он, черт возьми, чуть не срывает дверцу своего Мазерати, прежде чем закинуть сумки на заднее сиденье и плюхнуться на него.

«Договорились. В любом случае, на самом деле я не хотел посвящать тебя в подробности моей сольной сессии».

Он смотрит на меня, его глаза сузились от разочарования.

«О, да ладно, как будто ты не вырубил одного этим утром. Я видел, как ты смотрел на эмо-цыпочку вчера утром. Держу пари, ты бы хотел, чтобы ее черная помада была на твоем…»

Тео завел машину, откидывая меня на спинку сиденья и обрывая мои слова.

«Щекотливая тема?» — спрашиваю я с юмором в голосе.

«Ты ведешь себя как придурок этим утром. Тебе действительно следовало трахнуть ее. Возможно, это немного охладило бы тебя.»

Я отстраняю его, когда он останавливается в конце подъездной дорожки, прежде чем вырулить на улицу и направиться к нашей ближайшей кофейне.

Мы двое последними входим в раздевалку, готовые к утренней тренировке, и все взгляды устремляются в нашу сторону. У большинства на лицах обычное выражение нерешительности, но всегда есть пара, которая считает себя достаточно мужественными, чтобы противостоять нам и расправить плечи в знак вызова. Единственные трое, кто едва обращает на нас внимание, когда мы входим, — это Алекс, Нико и Тоби.

«Почему вы опоздали?» Алекс невозмутимо натягивает ботинки.

«Этот ублюдок был слишком занят дрочкой на принцессу», — объявляет Тео, к большому удовольствию Алекса и Нико. Лицо Тоби, однако, вытягивается, когда его глаза находят мои.

«Ты видел ее прошлой ночью?»

«Вы бы видели, в каком он был состоянии. Споткнулся насквозь мокрый и весь в грязи», — говорит Тео, то ли не обращая внимания на реакцию Тоби, то ли подпитывая ее. С ним иногда трудно что-то сказать.

«А нам обязательно это делать?»

«Он дуется, потому что она не позволила ему пройти весь путь».

«Тео», — рявкаю я.

«Он всегда похож на медведя с больной головой, когда ему не хватает киски», — присоединяется Алекс.

«Еще слишком, блядь, рано для этого дерьма. Как будто кому-то из вас, ублюдков, повезло прошлой ночью.»

Ухмылки покрывают лица Алекса и Нико.

«О, просто отвалите, вы все».

Вытаскивая ботинки из сумки, я снова выхожу, оставляя их сплетничать обо мне. У меня не хватает терпения выслушивать эту чушь сегодня утром.

Я несусь по короткой дорожке, ведущей к нашему тренировочному полю, держа в поле зрения скамейку в конце, когда врезаюсь головой в твердое тело.

«Вау», — говорит тренер, кладя руки мне на плечи и отталкивая меня назад. Секунду он изучает мое лицо. Я понятия не имею, что он видит. Мое похмелье. Мой гнев. Тот факт, что мое гребаное терпение на исходе. Что бы это ни было, это заставляет его озабоченно нахмуриться.

«Ты в порядке, сынок?»

Мои губы приоткрываются, чтобы солгать, сказать ему так же, как я говорю всем остальным, что все просто прекрасно. Но по какой-то причине слова не слетают с моих губ, как обычно.

«Давай же».

Он легонько подталкивает меня в сторону своего кабинета, и у меня нет другого выбора, кроме как направиться в этом направлении.

Я падаю на стул перед его столом, прежде чем он занимает свое место с другой стороны.

«Я знаю, что сейчас для тебя трудное время, Себ».

Я усмехаюсь, потому что это даже близко не описывает, на что похоже это время года.

Чертовски мучительно — это больше похоже на это.

Я подаюсь вперед, упираясь локтями в колени, и смотрю на него снизу вверх, ожидая, что еще он скажет, чтобы попытаться сделать мою жизнь хоть немного лучше.

«Как поживает твоя мама?»

Я продолжаю пялиться.

Есть только горстка людей, которые знают жестокую правду о том, как плохо обстоят дела с моей мамой, и тренер не один из них. Он знает, что она борется с потерей, которую понесла наша семья, но он понятия не имеет, что она в шаге от того, чтобы оставить меня сиротой.

«Все то же самое. Я думаю, что на данный момент мы давно прошли через чудодейственное лечение, тренер».

Он кивает, выглядя совершенно не в своей тарелке.

В свое время у него была довольно плодотворная футбольная карьера, но я не уверен, что тренер средней школы когда-либо был его призванием в жизни. Он хочет помочь, я вижу это по его глазам. Он хочет поддержать нас, помочь нам достичь всего, чего желает наше сердце, будь то профессиональный футбол или что-то еще. Но разговоры о тяжелых вещах с ущербными подростками на самом деле не его сильная сторона.

«Мне просто нужна пара недель», — вру я. «Все уляжется, вернется в нормальное русло». Что бы это, блядь, ни значило. «Я снова сосредоточусь».

«Я не беспокоюсь о том, что ты сейчас сосредоточен на поле, Себ. Я беспокоюсь о тебе. О пути, по которому ты направляешься.»

«Я знаю, что я делаю».

Он приподнимает бровь, безмолвно спрашивая: «Это так?»

Все знают, кто мы такие, что означают наши фамилии и чего от нас ожидают — и будут ожидать — в будущем. Не больше, чем Тео. И я вижу беспокойство в глазах большинства наших учителей.