Злой ветер с Каталаунских полей (СИ)

В этот день, именно по этой улице должен был проехать кортеж начальника губернского жандармского управления полковника Матвея Устиновича Переспелова и именно в этот несчастный для боевиков и счастливый для жандармского полковника день командир его личной охраны ротмистр Берестень-Лютый собственным волевым решение, не поставив патрона в известность, изменил порядок следования по маршруту, отчего карета Матвея Ульяновича благополучно достигла губернаторской резиденции, а неудачливые террористы, проторчав в месте несостоявшейся акции лишние три четверти часа, вернулись на конспиративную квартиру несолоно хлебавши.

Следующей операцией максималистов стало убийство управляющего отделением Франко-Канадского кредитного банка и в ней товарищ Гранит вытребовал себе почетное право первым швырнуть в продажного финансиста снаряженную ртутным запалом динамитную бомбу. Подбежав к пролетке, в которой, небрежно опираясь на белую, слоновой кости трость гордо восседал управляющий, барон цу Лихтенфельд, Елизарий со всех сил метнул ему на колени адскую машину, упрятанную в докторский саквояж и не дожидаясь взрыва, пригнувшись, бросился в подворотню. Пролетка исчезла в багровой вспышке пламени.

Взрыв был настолько мощным, что кучера, барона и пролетку пришлось собирать по кусочкам. Утверждали, что челюсть барона с зажатой в зубах тлеющей сигарой обнаружилась в трех кварталах от места преступления. Следующей жертвой идейных террористов должен был стать сам генерал-губернатор князь Курбатов, но тут удача совершенно им изменила.

Первым погиб провизор Васильев - технический мозг боевой группы - нелепо взорвался в подпольной мастерской, устроенной в подвале городской аптеки вместе со всем запасом динамита, ртути и жидкого нитроглицерина. Вслед за ним на тот свет угодил связной руководителя боевой группы товарища Молота Семен Кузнецов. Он попал в засаду, устроенную агентами охранки и полицейскими на квартире покойного провизора и был убит в скоротечной перестрелке.

В руках полиции и жандармов оказались весьма ценные документы, в том числе и полный список членов максималистского подполья. Васильев был настолько самонадеян, что хранил компрометирующие документы дома, а Семен, застигнутый врасплох, не успел съесть доверенные ему бумаги. Преступная небрежность убиенного фармацевта и трагическая оплошность связного имела для эсеров последствия катастрофические.

Партийная организация подверглась тотальному уничтожению. Большинство максималистов было арестовано, товарищ Молот, загнанный на чердак доходного дома, в котором снимал квартиру, отстреливался до последнего патрона, после чего выбросился на мостовую из чердачного окна, товарищ Лиза, пламенный оратор, искусный пропагандист и талантливый автор всех листовок отравилась цианидом калия, раскусив стеклянную ампулу за секунду до того, как полицейский чин Жданов, ухватив ее грубой лапищей за нос и нижнюю челюсть, попытался вытащить яд из ее рта.

Разгром был полный, но Елизарию удалось сбежать. Объявленный в розыск, он несколько дней скрывался в "шанхайке", городских трущобах, примыкающих к рыночной площади, промышляя попрошайничеством и мелкими кражами, а затем, пристроившись к крестьянскому обозу, отправился с ним в Петербург. Он возвратился домой в январе 1906 года.

Теперь товарищ Гранит был эсдеком-большевиком, опытным профессиональным подпольщиком и политэмигрантом. Создав из местных соратников по партии вооруженный отряд, Елизарий принялся деятельно добывать денежные средства для первой русской революции.

Его виртуозно исполненные эксы гремели на всю Российскую империю, о нем мечтали впечатлительные барышни-курсистки, ему черной завистью завидовали товарищ Сталин и товарищ Камо, сами не последние мастера в искусстве экспроприации экспроприаторов, вождь российского пролетариата товарищ Ульянов-Ленин слал ему с оказией пламенные революционные приветы и просил "безусловно поторопиться с доставкой изъятых у продажной буржуазии ценностей (ассигнациями и звонкой монетой) для своевременного материального подкрепления восставших против самодержавия рабочих и крестьян".

Экзальтированная публика прославляла его "русским робингудом", представляя этаким бескорыстным защитником слабых и спасителем беззащитных, кем он, конечно же, не был. Товарищи знали его как расчетливого, жестокого, не знающего жалости человека. Страдания людей его мало трогали, главное, чему он отдавался без остатка, была борьба. Идеи равенства, братства и свободы были для товарища Гранита набором малозначимых слов, приманкой для простаков, сладкой морковкой перед тупыми мордами толпы, того безмозглого быдла, гордо именуемого партийными пропагандистами массами. Массы творят историю, однако плоды их победы достаются возглавляющим массы лидерам. Елизарий не хотел быть массой, он причислял себя к несомненным лидерам...

...Старшина вопросительно посмотрел на майора.

Майор энергично потянулся, разминая застывшую от долгого сидения спину, хлопнул ладонями по коленям, бодро выскочил из машины и еще раз хлопнул себя по ногам.