Злой волк

Михаэла всегда была немного фантазеркой, отличалась лживостью и агрессией, но Флориан безумно любил свою сестру-близнеца, которая родилась лишь на десять минут раньше, чем он. И тем болезненнее воспринимал он то, что в ее лице потерял единственного союзника в семье. Родители прощали Ники и Михаэле все, за что ругали и наказывали его, они могли себе позволить все. С десяти лет оба начали курить, в одиннадцать она впервые сбежала из дома, в тринадцать начала курить марихуану, а в четырнадцать – колоть героин. Потом она исчезла. Сначала она оказалась в тюрьме для малолетних преступников, а потом в закрытой психиатрической клинике. Ники, напротив, одолел все трудности, стал блестящим учеником и лучше всех в школе сдал выпускные экзамены. О Михаэле он больше никогда не говорил, вместо это у него возникла крепкая дружба с Кориной, которая была самой любимой после Михаэлы сестрой Флориана.

Это было все что угодно, только не радостные воспоминания о его сестре-близнеце, и сейчас, когда Эмма узнала всю подоплеку случившегося, она могла понять, почему Флориан никогда не упоминал имя Михаэлы.

В коридоре раздались громкие голоса. Прозвучало имя «Михаэла Принцлер», Флориан и Эмма прислушались. В зал ожидания вошел мужчина. Он был таким крупным, что почти полностью заполнил собой дверной проем. Его руки целиком были покрыты татуировками, и выглядел он устрашающе.

– Ты брат Михаэлы? – спросил он Флориана на редкость хриплым голосом.

– Да, – ответил Флориан. – А вы кто?

– Я ее муж. Бернд Принцлер.

Эмма молча смотрела на татуированного великана.

Принцлер сел напротив на один из пластиковых стульев и обеими руками потер лицо. Потом он оперся локтями о колени и стал пристально рассматривать Флориана.

– Что случилось? – спросил он.

Флориан откашлялся и начал рассказывать о произошедшем.

– Я думал, что моя сестра умерла уже много лет назад, – завершил он свой рассказ.

– Именно в это они и должны были поверить, – ответил Принцлер. – Мы тогда инсценировали похороны Михаэлы, чтобы эти монстры прекратили ее преследовать.

– Кого вы имеете в виду?

– Твоего отца и его приятелей-педофилов. Это целая мафия. Того, кто однажды попадет к ним в лапы, они уже никогда не оставят в покое. Они в курсе каждого шага, который делает каждая из девушек. И организованы они лучше, чем любая секретная служба.

– Что… что это означает? – поинтересовался Флориан.

Эмме совсем не хотелось это знать, но Бернд Принцлер с жестокой откровенностью рассказал о структурах и средствах, с помощью которых орудовало педофильское кольцо. Омерзительные детали были невыносимы.

Эмма содрогнулась от ужаса. Неужели она когда-нибудь избавится от этого кошмара, а Луиза однажды забудет то, что с ней произошло? Почему она не увидела всего этого раньше? Могла ли, должна ли она была заметить это? Она попыталась вспомнить о том, как ее свекор вел себя по отношению к Луизе, попыталась найти отговорку, доказательство того, что не он изнасиловал ее дочку. Он ведь всегда был так дружелюбен с ней.

В зал ожидания вошел врач в голубом костюме. Принцлер и Флориан вскочили.

– Как моя жена? – спросил Принцлер.

– Что с моей сестрой? – одновременно спросил Флориан.

Врач смотрел то на одного, то на другого мужчину.

– Она хорошо перенесла операцию, ее состояние стабильно, – ответил он наконец и едва не свернул себе шею, пытаясь посмотреть Принцлеру в лицо. – Мы поместили ее под наблюдение в реанимацию, но нам удалось удалить пулю и зашить поврежденный кишечник.

Неожиданно в подчревной области Эммы возникла острая боль. Она испуганно стала ловить ртом воздух, в тот же самый момент лопнул плодный пузырь и околоплодная жидкость залила ее нижнее белье.

– Флориан, – сказала она тихо. – Мне кажется, у меня начались роды.

– Что с вами случилось? – спросила Пия в ужасе, когда Килиан Ротемунд повернулся к ней.

Его лицо, которое на фотороботе выглядело как очень запоминающееся и симпатичное, совершенно опухло, вся левая половина лица представляла собой одну гигантскую, фиолетового отлива гематому, доходившую до самого глаза. Его нос, кажется, был сломан, правая рука выглядела так, как будто он угодил в мясорубку. Килиана Ротемунда надо было срочно отправлять в больницу.

– Когда я позавчера в Амстердаме хотел сесть в поезд, меня уже ждали, – ответил он.

– Кто? – Пия сидела напротив, за столом переговоров в кабинете Боденштайна. Боденштайн сделал знак Ротемунду, чтобы тот подождал отвечать и, включив диктофон, положил его на стол, записав некоторые данные по делу.

– Меня задержала не голландская полиция, – сказал Ротемунд, когда началась запись, и скорчил гримасу. – И не полицейские меня пытали прошлой ночью, а сегодня утром выкинули из движущегося автомобиля. Это были подручные мафии педофилов, для которой я стал опасен. Они вынудили меня посмотреть видеофильм, в котором насиловали Ханну Херцманн, и угрожали мне подобной расправой над моей дочерью, если я не расскажу им, куда я отправил информацию, которую получил от двоих инсайдеров.

– Вы им рассказали? – спросил Боденштайн.