Злой волк

Воздух был еще свежим и прозрачным. Ханна глубоко вдохнула и выдохнула, потом на ступенях лестницы перед входной дверью сделала пару упражнений на растяжку. Она включила айпод и нашла любимую музыку. Потом спустилась вниз по улице до угла, где находилась парковочная площадка, свернула в лес и начала пробежку. Каждое движение причиняло ей адскую боль, но она, сжав зубы, заставляла себя бежать дальше. Через пару сотен метров она почувствовала покалывание в боку, но продолжала бег. Она никогда не сдавалась. Ханна Херцманн еще ни разу не отступила от своей цели! Встречный ветер и проблемы она в течение всей своей жизни считала вызовом и стимулом, а не поводом спрятать голову в песок. Боль существовала лишь в воображении и не заслуживала внимания. Если бы она была другой, то никогда бы не сделала такой карьеры, ни за что бы не добилась успеха. Честолюбие, упорство, способность выстоять до конца – эти черты характера даже в самые суровые времена не давали ей впадать в отчаяние.

Создав программу «В поисках истины», которая начала выходить четырнадцать лет назад, она разработала совершенно новый, революционный формат, который произвел фурор на телевидении и обеспечил невиданные рейтинги. Концепция была проста, как все гениальное: пестрая смесь сенсационных и чрезвычайно актуальных событий, которые волнуют людей в стране, добавить к этому калейдоскоп личных судеб, драматизм ситуаций, в которые попадает человек, на фоне бесед с известными гостями, и все это в течение девяноста минут в прайм-тайм. До сего времени не существовало ничего подобного. Возникли и получили успех аналогичные программы, но ни одна из них не была столь популярна, как эта. Ханна была одним из самых известных лиц на телевидении, везде была востребована. Если ее устраивал гонорар, она вела торжественные приемы и вечера, посвященные вручению премий, разрабатывала идеи и концепции для других телевизионных форматов, и это хорошо оплачивалось. Десять лет назад она организовала студию «Херцманн продакшн» и стала выпускать свою программу самостоятельно.

Теневой стороной профессионального успеха была ее неудавшаяся личная жизнь. Очевидно, не нашлось мужчины, который мог бы с ней ужиться. В голове пронеслись слова Майке накануне вечером. Неужели это правда? Действительно ли она танк, который уничтожает все на своем пути?

– А если даже и так! – пробормотала она с оттенком упрямства. Такой уж она была. Ей в жизни и не нужен был никакой мужчина.

У первого перекрестка в лесу она выбрала более длинный путь и свернула направо. Ее дыхание пришло в норму, шаги стали мягче и легче. Она нашла правильный ритм бега и почти не ощущала боли. Из опыта она знала, что боль скоро исчезнет вовсе, еще через пару минут, когда ее тело распределит эндорфины, которые выключат болевые ощущения и усталость. Ей удалось заставить свои мысли кружиться вокруг существующей проблемы и наслаждаться природой – пряным запахом, который источал лес в ранние утренние часы, пружинистой почвой, по которой было намного приятнее бежать, чем по асфальту. Было начало восьмого, когда она добралась до опушки леса и увидела в сиянии солнца, уже высоко стоящего в небе, белый купол бахайского[9] храма. И хотя она давно не бегала, усталости не чувствовалось. Значит, она еще не полностью потеряла физическую форму. Обратная дорога заняла минут двадцать через лес до дачного поселка, который считался частью Лангенхайна, где располагался ее дом. Она сильно вспотела и перешла на шаг, но на сей раз это был приятный, заслуженный спортивный пот, а не пот от страха, как в минувшую ночь. Кроме того, она разработала стратегию, которую потом, за обедом, хотела обсудить с Вольфгангом. Ханна вынула из ушей наушники и стала рыться в кармане спортивной куртки в поисках ключей от дома. Мимоходом она мельком взглянула на свою машину, которую накануне вечером не стала ставить в гараж, а припарковала рядом с «Мини» Майке.

Что это? Ханна не поверила своим глазам. Все четыре колеса ее черного «Порше Панамера» были спущены! Она вытерла рукой пот со лба и подошла ближе. Одно спущенное колесо еще могло быть случайностью, но не все четыре. Но когда она подошла к машине ближе, то увидела самое худшее. Она оцепенела. Ее сердце бешено заколотилось, колени обмякли, и она почувствовала, как в ее глазах закипели слезы, слезы беспомощной ярости. Кто-то на сверкающем черном лаке капота нацарапал слово. Единственное слово, жестокое и недвусмысленное, большими, неуклюжими буквами. СУКА.

Боденштайн поставил чашку в кофейный автомат и нажал кнопку. Затрещало мельничное устройство, и через несколько секунд крошечная кухня наполнилась восхитительным кофейным ароматом.