Злой волк

С самого раннего утра в дежурно-диспетчерской службе практически беспрерывно звонил телефон. Как всегда, когда полиция обращалась к населению с просьбой об оказании помощи, находилось огромное число не совсем вменяемых граждан, которые якобы видели погибшую девушку в самых нелепых местах. Это была кропотливая работа – проверять многочисленные версии, но среди них могла оказаться нужная ниточка, и тогда весь этот труд обретал смысл. Накануне вечером репортеры вспомнили до сих пор не раскрытое дело об обнаружении в Майне в 2001 году трупа другой девушки, и теперь пресса плясала и вокруг этого случая. Чтобы успокоить общественность и пресечь, как всегда, быстро нарастающую критику в адрес работы полиции, необходим был быстрый успех в расследовании, чего бы это ни стоило. Это было аргументом Пии в защиту безотлагательного информирования общественности, и Николя Энгель это одобрила, как и главный прокурор Фрей накануне вечером.

Боденштайн свернул на трассу А66 в направлении Франкфурта, а Пия безуспешно пыталась поговорить по телефону с Алиной. Ее отец постоянно уверял Пию, что его дочери нет дома.

– Меня тошнит от этой лжи, – ворчала Пия недовольно. – Если бы это его дочь лежала без сознания в реанимации, они бы нас сейчас достали.

– Я, прежде всего, считаю чрезвычайно опасным, когда родители показывают пример своим детям, снимая с них ответственность за проступки, – согласился с ней Боденштайн. – Этот рефлекс – свалить любую вину с себя и перенести ее на других – примета полного разложения морали в нашем обществе.

Позвонил Остерманн.

– Скажи-ка, Пия, куда ты положила дело Вероники Майсснер? У меня на столе лежит протокол вскрытия, и я не хочу, чтобы он куда-нибудь завалился.

Кай Остерманн на первый взгляд казался чудаком – в очках с никелированной оправой, прической в виде «конского хвоста» и в небрежной одежде, но это было обманчивым впечатлением. В действительности он, несомненно, был человеком с самым структурированным и упорядоченным образом жизни, какой только Пия встречала.

– Я только вчера искала протокол, – ответила она. – Папка с делом должна быть под моим столом.

В эту секунду она поняла, что именно она так срочно хотела сообщить Боденштайну.

– Кстати, ты знаешь, кто вчера был у меня в офисе? – спросила она Боденштайна, закончив разговор с Остерманном. – Поезжай лучше через Франкфуртер-Кройц и мимо стадиона. Если мы поедем через город, то опоздаем.

– Понятия не имею. – Боденштайн включил сигнал поворота. – Кто?

– Франк Бенке. В костюме и с галстуком. Он стал еще более неприятным, чем раньше.

– Да что ты?

– Он сейчас работает в Управлении уголовной полиции земли, в отделе внутренних расследований, – сказала Пия. – С понедельника он будет проводить у нас расследование. Якобы были жалобы на злоупотребления.

– В самом деле? – Боденштайн покачал головой.

– Отсутствие отслеживания уголовных дел, необоснованный запрос данных. Оливер, ты у него на примете. Он тебе не может простить унижение, которое ты причинил ему тогда в деле с «белоснежкой».

– Что это я ему причинил? – переспросил Боденштайн. – Он вел себя омерзительно. И расследованию, и отстранению от работы он обязан только своим собственным поведением.

– В его глазах это, кажется, выглядит иначе. Ты ведь знаешь его, этого злопамятного идиота!

– Пусть и так, – Боденштайн пожал плечами. – Мне себя не в чем упрекнуть.

Пия задумчиво прикусила нижнюю губу.

– И все же я опасаюсь, – сказала она чуть погодя. – Ты помнишь наше первое совместное дело?

– Конечно. И что?

– Дело с Фридгельмом Дёрингом. Кастрация. Расследование по подозрению ветеринара, адвоката и аптекаря в нанесении ими тяжкого телесного повреждения было приостановлено.

– Да, но не из любезности, – возразил Боденштайн в замешательстве. – Мы посылали даже сотрудников службы сохранности следов в операционную ветеринарной клиники, но они тоже не нашли никаких подходящих для использования следов, не было ни единого доказательства! В конце концов, я же не могу пытать подозреваемых, чтобы из них хоть что-нибудь выдавить!

Пия заметила, что чем больше ее шеф, казалось, задумывался над этим упреком, тем большее недовольство его охватывало.

– Я хотела тебе об этом сказать только для того, чтобы ты был к этому готов, – сказала она. – Я почти уверена, что Бенке начнет именно с этого.

– Спасибо, – Боденштайн горько улыбнулся. – Боюсь, что ты права. Только ему не следовало бы лезть на рожон, когда у него самого рыльце в пушку.

– Что ты имеешь в виду?

Пие стало любопытно. Она вспомнила о тех напряженных отношениях, которые с первого дня возникли между Бенке и доктором Энгель. Тогда ходили слухи, что их показная взаимная неприязнь связана со старым делом, в котором они в свое время были замешаны, работая в составе комиссии по расследованию убийств во Франкфурте. Во время операции по захвату одним из коллег был убит осведомитель франкфуртской полиции.

– Одно старое дело, – ответил Боденштайн уклончиво. – Давнее, но не забытое. Бенке должен приготовиться к неприятностям, если собирается мне досаждать.