Злой

— Доктор Гальский. Добрый вечер, пан редактор. Звоню вам, как обещал. Прошу сейчас же приехать в тринадцатый комиссариат. На Вейскую.

— Прекрасно. Значит, вы, пан, думаете, что… снова?

— Ничего не знаю точно. Во всяком случае, какая-то уличная драка и очень тяжёлое избиение или даже что-то похуже. Я сейчас туда еду.

— Благодарю. Через десять минут буду на месте.

Доктор Гальский положил трубку. Снова улыбнулся дежурной сестре.

— Может, вам, сестра, что-нибудь привезти из города? — спросил он. — У нас ещё вся ночь впереди… — У него было приятное юношеское лицо и спокойные глаза.

— Спасибо, — ответила сестра. — Ничего не нужно. Желаю успеха.

Гальский посмотрел на большие электрические часы: было семь часов двадцать минут.

Из вестибюля он вышел лёгким спортивным шагом и вскочил на подножку низенькой серой «шкоды» с жёлтым крестом на дверцах. Маленькая машина ринулась в затянутую пеленой дождя Гожу, переехала Маршалковскую. Шофёр включил сирену. Прохожие стали останавливаться, оглядываться.

Даже самый отчаянный оптимист в день своей серебряной свадьбы или узнав, что на его лотерейный билет выпал главный выигрыш, либо, что Польша выиграла мировое первенство по футболу, — даже такой счастливый человек не смог бы назвать тринадцатый комиссариат приятным местом. Комиссариат производил довольно-таки мрачное впечатление. Это усугублялось тем, что он размещался на первом этаже, в высоких тёмных комнатах пострадавшего от войны каменного дома. Даже ежедневная покраска обшарпанных стен не уничтожила бы царящей здесь атмосферы мрачной серости.

Доктор Гальский вошёл уверенной походкой и направился прямо к скамье, где лежал человек, накрытый вельветовой курткой. Врач сразу догадался, в чём тут дело. «То же самое, — быстро подумал он, — всё точно так же».

Гальский ловко откинул мятый мокрый шарф, грязный, липкий от крови носовой платок и наскоро наложенную вату. Быстрыми пальцами ощупал челюсть — кость была цела.

От дверей донёсся шум, милиционер пытался остановить какого-то гражданина в сдвинутой на затылок шляпе. Но гражданин сказал: «Пресса…» и показал что-то милиционеру.

Гальский приказал:

— Сестра! Противостолбнячную сыворотку, марлю, бинты…

Шприц был готов, сестра быстро и ловко вынимала из сумки инструменты. Гальский поднял вверх шприц с сывороткой, и взгляд его упал на лицо избитого. Среди полосами размазанной крови и синяков блестели внимательные, с осмысленным взглядом глаза. Врач наклонился над оголённым плечом и ясно ощутил запах алкоголя.

«Всё то же самое, всё совпадает…» — подумал он.

Сестра промывала нижнюю челюсть перекисью водорода, Гальский быстро и безжалостно дезинфицировал рану. Раненый корчился и вопил от боли.

К Гальскому приблизился молодой сержант милиции в наброшенном на плечи серо-голубом ватнике. Следом за ним подошёл журналист. Он спросил:

— Ну что?

— То же самое, — ответил Гальский.

— Что то же самое? — поинтересовался сержант.

— Необыкновенно сильный удар в челюсть, так называемый апперкот, говоря языком боксёров, — удар в подбородок. Усиленный к тому же чем-то металлическим, небольшим кастетом или массивным перстнем. Естественно, повреждены сосуды возле шейной артерии и горла. Место очень деликатное, богатое сосудами, отсюда — обильное кровотечение. Но ничего угрожающего: по сути кость цела, горло не повреждено.

— Значит, то же, что и раньше? — переспросил журналист.

— Несомненно, — подтвердил Гальский. — Что вы, пан, на это скажете?

— Ничего не понимаю, — обиделся сержант. — О чём вы толкуете?

— Сейчас, — проговорил журналист, не обращая внимания на сержанта. — Сейчас, подумайте-ка только…

— Пан, — перебил сержант. — Вообще, кто вы такой?

— Вот моё удостоверение, — показал журналист. — Пан доктор, это тогда…

— Редактор Эдвин Колянко, — прочитал сержант. — Заведующий городским отделом газеты «Экспресс вечорни»… — По служебной привычке он глянул на фотографию, потом перевёл взгляд на оригинал. Сходилось. То же энергичное мужское лицо, ясные глаза и какая-то тень снисходительной иронии в уголках губ…

— Конечно. И это удивительнее всего. — Врач закурил сигарету.

— Итак, тот же удар, такая же рана? — посмотрел на раненого журналист. «Откуда мне знакомо это лицо?» — подумал он.

— Да. Приходится думать, что этот тип хорошо знаком с боксом и к тому же держал в руке что-то твёрдое. Не так ли? — с лёгкой иронией усмехнулся Гальский.

— Какой тип? Что за тип? Значит, вы уверены, что каждый раз бьёт одна и та же рука? — журналист принялся шарить в карманах. Вынул ментоловые сигареты, угостил сержанта и сунул сигарету в рот раненому.

— Ему, наверное, не повредит? Это те, лечебные, — сказал он Гальскому. Врач кивнул головой и поднёс зажжённую спичку к сигарете. Раненый жадно затянулся.

— Именно так и было, — подтвердил Гальский.