Зловещее Проклятие

— День, когда я прикрепила ключи к своей юбке, был самым большим днем в моей жизни. И я думала, что мы всегда будем вместе, хозяин и я. Мисс Мертензия однажды выйдет замуж, ожидала я, и оставит нас. Мы вдвоем, мистер Малкольм и я, пара холостяков, будем стареть в нашем уютном уединении. Потом появилась она, — сказала женщина с горечью. — И все рухнуло.

— Малкольм любил ее, — напомнила я миссис Тренгроуз.

— Любил! — Слово изогнуло ее тонкие губы в нечто уродливое. — Она не была достойна любви, не была достойна его.

Я уставилась на нее, чувствуя острую жалость к самому несчастному существу, которого я когда-либо знала. Ее собачья преданность была ужасна. Любая женщина, обладающая духом или силой, испытала б отвращение при одной мысли о том, чтобы отдать себя на заклание как жертвенного агнца. По сути, это было убийство собственных независимых мыслей и чувств. В течение десятилетий миссис Тренгроуз стирала свою личность. Пока не стала ничем иным, как автоматом, движущимся по жизни своего хозяина, не думая ни о чем, кроме как услужить ему. Завоевывать его уважение, заботясь о семье, которая никогда не была ее собственной.

— Вы уверены, мисс, что никогда не сделали бы этого ради любви, — неожиданно сказала она. — Думаете, что выше такого унижения. Но вы не знаете, что значит любить. Любить так сильно, что ничто не имеет значения, вообще ничего. Ни ваша гордость, ни ваше достоинство, ни вы сами. Ничего, кроме малышей и их счастья. Так я чувствовала с мистером Малкольмом и мисс Мертензией.

— Это не любовь.

— Возможно, — ответила она с чем-то вроде своего старого авторитета. — Но самое близкое к ней чувство, что я когда-либо знала. И когда я думала, что она отнимет это у меня… Я не смогла этого вынести.

— Розамунда, — подсказала я, вытягивая имя как призыв.

— Она была так очаровательна, было удовольствием ненавидеть ее, — продолжала экономка свою исповедь. Я несу ответственность за ее смерть и знаю, что должна заплатить за это. Я не жалею. Буду счастлива висеть за то, что сделала с ней. Люди будут насмехаться и говорить, что я убийца, но сначала она причинила ужасное зло, она так сделала. Розамунда хотела обманом навязать мистеру Малкольму роль отца ребенка другого мужчины. Это было неправильно!

— Неправильно, — согласилась я. — Но не настолько неправильно, что ей следовало заплатить своей жизнью. Она также не должна была отвечать за свои прегрешения вам. Это дело Малкольма Ромилли.

— Я была его мстителем, карая и исправляя зло, которое ему причинили.

— Тем не менее, это был не ваш выбор, не ваше место.

— Мой выбор, мое место? — Ее смех был резким. — Мне бы не было места, если бы она жила. Она угрожала выгнать меня. Я пошла к ней ночью перед свадьбой. Розамунда поссорилась с мисс Мертензией из-за сада, изображая хозяйку поместья. Я пошла к ней, умоляя быть немного добрее. Она могла позволить себе быть щедрой, сказала я. У нее есть все: хозяин, замок, имя, титул. Она лишь зло рассмеялась и велела, чтоб я занималась своими делами. И тогда я разъярилась. Я сказала ей, что счастье мисс Мертензии — мое дело, и так будет всегда. В ответ она пригрозила, что не будет, если я не оставлю свою наглость. Заявила, что я позволила себе недопустимое нахальство, что должна знать свое место и вести себя прилично. Я вышла из себя. Сказала, что знаю о ребенке, и что церковь это исправит, но у нее нет никакого морального права говорить со мной о приличиях.

— Ей это не могло понравиться, — размышляла я.

— Нет. Розамунда сказала, если я не буду держать все в секрете, она проследит, чтобы меня отправили с острова на первой же лодке. Вот тут меня осенило, что это не может быть ребенок мистера Малкольма. До этого я думала, они просто не дождались своих обетов, понимаете. Многие пары не дожидаются. Особенно здесь, когда священник приезжает раз в месяц провести обряды женитьбы и похорон. Но Розамунда не стала бы такой белой, не начала бы дрожать, если ребенок был его. Я вспомнила, что однажды застала ее с лордом Темплтоном-Вейном, ничего шокирующего, правда. Но когда я наткнулась на них, она смотрела на него с таким выражением на лице, как женщина смотрит на мужчину, которого любит. Тогда я поняла, что она хотела сделать. Розамунда хотела подложить кукушку в гнездо, подбросить мистеру Малкольму ребенка любви, опозорить эту семью, — с горечью закончила она. — И я знала, мне снова нужно позаботиться о своих малышах и положить этому конец.

— Вы играли призрака после сеанса, не так ли?

Крошечная улыбка заиграла на ее губах.

— Мистер Люциан научил меня немного музыке, когда был мальчиком и бренчал аккорды. Я знала: не займет много времени, как все бросятся в музыкальную комнату. Мне понадобилось лишь мгновение, чтобы заскочить в проход и уйти через библиотеку. Я рассчитывала застать мистера Малкольма врасплох, чтобы он задался вопросом, действительно ли вызвали ее призрак. Надеялась, что тогда он все бросит.

Затем она запнулась, ее глаза помутнели от страха.

— Вы ее видели? — задала вопрос я.

Она качнула головой, одно резкое встряхивание.